Поцелуй феи

Чингиз Акифович Абдуллаев

Никто не может даже и подумать, что невысокая, тихая женщина – опытный и хладнокровный киллер. Она всегда стреляет дважды. Второй раз уже в мертвое тело.

Чингиз Абдуллаев

Поцелуй феи

И хотя могу понять

Думы тайные твои,

Но не в силах больше я

Молча оставаться здесь.

Много, много тысяч раз

Думала пойти я в путь

За тобою, милый мой,

Но ведь тело у меня

Слабой женщины, увы!

Потому бессильна я…

Спросят стражи на пути,

Будут мне чинить допрос,

Я не знаю, что сказать

И какой держать ответ,

Отчего, собравшись в путь,

Медлю я идти к тебе…

    Каса Канамура

    Японский поэт седьмого века.

* * *

Она еще раз посмотрела в сторону светившегося окна. Сквозь легкие занавески отчетливо просматривались две мужские фигуры. Один мужчина был гораздо выше другого. Это и был как раз тот самый нужный ей человек. Уверенным, отработанным движением она подняла снайперскую винтовку. Главное в таких случаях – не торопиться. Опыт приходит с годами, и она вдруг подумала, что может считать себя опытным киллером. Этим ремеслом она занималась уже более двух лет. Мужчина подошел к окну, словно по ее заказу, и безмятежно встал около него. Очевидно, он ни о чем не подозревал. Значит, смерть будет для него неожиданной и легкой.

Женщина закрыла глаза. Она никогда не молилась в таких случаях, считая богохульством просить у Бога помощи в исполнении смертного приговора. Нет, она молилась потом, уже позже, искренне обращаясь к Богу и каждый раз прося у него кары только для себя. Только для себя, истово твердила она, пытаясь хотя бы таким способом обмануть судьбу и подставить под ее разящий удар лишь собственную жизнь. Но Бог не отвечал ей. То ли он молчаливо соглашался с этими приговорами, понимая, что она берет на себя некую санитарную функцию по уничтожению хищников. То ли просто выжидал, наблюдая, когда именно можно будет вмешаться. То ли его вообще не существовало, и она сама была и безжалостным палачом, и собственным судьей в одном лице. Она это не могла знать. Но подсознательно чувство вины всегда давило на нее, не отпуская с самого первого момента, с самого первого шага.

Она прицелилась, уже зная, что наверняка попадет с первого же выстрела. Правда, она всегда стреляла дважды. Это был ее своеобразный фирменный знак. Она успевала выстрелить в уже падающее тело второй раз и потом с удовлетворением читала в газетах, что вторая пуля входила в тело уже убитого человека. Но второй выстрел был нужен как контрольный. При этом первая пуля вонзалась в сердце, а вторая в голову, что обеспечивало идеальное выполнение любого заказа. Как много времени прошло с тех пор, как она научилась вообще выговаривать это слово – «заказ». Во всем мире подобные действия назывались убийством. И она поначалу так и называла все свои «упражнения» с винтовкой, отчетливо сознавая, что является убийцей. Но постепенно, со временем, четкое выполнение поручений стало для нее нормой, и она уже не комплексовала при слове «заказ», считая его таким же естественным, словно ей заказывали пиццу или место в парикмахерской.

За спиной послышался шорох, и она чуть повернула голову. Это бродила кошка, неизвестно каким образом оказавшаяся на этой стройке. Она встала рядом, чуть изогнув спину, готовая спастись бегством в случае малейшей опасности. Очевидно, это была ее территория, и она совсем не радовалась незваной гостье. Женщина улыбнулась животному. Их взгляды встретились. У обеих были немного напряженные, испуганные глаза. Она всегда волновалась перед выстрелом. Как тогда, в первый раз. Она снова прицелилась. Теперь нужно стрелять.

И в этот момент она снова услышала шорох за спиной…

Он возвращался домой в подавленном настроении. Хотя определение «подавленное» здесь не вполне уместно. На самом деле он ощущал себя совершенно опустошенным. Горечь от страшного известия уже успела осесть в мозгу, пробившись сквозь все его переживания, и в душе оставалась лишь гулкая пустота да теплившееся где-то в ее уголке щемящее чувство тревоги.

Оставив автомобиль во дво