Драконы ночи

Татьяна Юрьевна Степанова

Детектив-триллер #10

Сон… Явь… Во сне ли… наяву… Маруся Петровна видела ЭТО шестьдесят лет назад и потом помнила всю жизнь. Все, кому она пыталась рассказать то, чему она, восьмилетняя девочка, стала свидетелем в ночь убийства знаменитого иллюзиониста, гипнотизера Симона Валенти и его ассистентки Аси Мордашовой, гастролировавших в их городе, не верили ей. Нездоровые фантазии ребенка – так говорили тогда, бред сумасшедшей старухи – так говорят теперь. Жуткая была история. А за несколько месяцев до этого двойного убийства пропали дети Мордашовой, мальчик и девочка. И вот спустя столько лет кошмар, похоже, возвращается. Что здесь делает внучатый племянник Симона Валенти? Зачем поселился в глухом провинциальном Двуреченске? Что ищет? И снова, как тогда, пропал мальчик Миша Уткин, а Дашенька, внучка ее, Маруси Петровны, получила страшный рисунок, предвещающий смерть…

Татьяна Степанова

ДРАКОНЫ НОЧИ

В мире полно людей, «неспособных на что-то хорошее». Я лично с такими сталкивался, можете мне поверить.

    Стивен Кинг

Глава 1

ДРАКОНЫ НОЧИ

1 мая 1948 года

Время лечит все, но только не страх. Возраст ничего не меняет. Мы становимся старше, но прожитые годы лишь отдаляют нас от начала начал, не стирая из памяти того, что однажды испугало в детстве – ночью, при свете луны. От чего днем по прошествии лет вроде бы не осталось и следа. Только бурое пятно на выцветших пожелтевших обоях.

Обои в комнате действительно были пожелтевшие и все в пятнах. Там, где стоял письменный стол отца, это были брызги чернил. Отец погиб на фронте. Маруся Карасева помнила его смутно. В том месте, где стояла кровать матери, обои пестрели жирными засалинами – от пропотевших подушек. Круглое пятно в центре стены было следом брюнетистой головы Кагулова. Когда он приходил к матери и оставался ночевать, то снимал портупею с кобурой и начищенные до блеска сапоги, снимал офицерский китель с новенькими майорскими погонами и, оставшись в одних галифе, садился на кровать, откидывался к стене, брал отцовскую гитару и…

«Ямщик, не гони лошадей, мне некуда больше спешить…»

Голос у Кагулова был приятный, с хрипотцой. И сам он был вальяжный, неспешный. В городе Двуреченске, где жила Маруся с матерью, он был заметной фигурой. Его боялись, как и всех тех, кто был «из органов». А их в Двуреченске было немало, благо весной и летом на берегу реки развертывались летние учебные лагеря МГБ для офицерского состава. Марусе Карасевой исполнилось восемь лет. Она многого еще не понимала в этой сложной штуке под названием «жизнь взрослых», но кое-что уже секла. Например, то, как меняется голос матери, когда у них гостит Кагулов. Если он оставался на ночь, то мускулистым плечом играючи выдвигал старый шифоньер, ставя его поперек комнаты и отгораживая закуток у окна, где был старый бабушкин сундук, на который клали матрас и стелили постель для Маруси. Шифоньер играл роль ширмы, заслонявшей кровать, потому что комната была только одна. До войны при отце их было две – светлые просторные комнаты на первом этаже бывшего купеческого дома на улице Ворошилова. Но сейчас за стеной в соседней комнате жила сестра матери с детьми и мужем, пришедшим с войны без ноги. Они, как и Маруся с матерью, вернулись в Двуреченск из эвакуации, а дом их сгорел при немцах, когда те еще были в городе. А на втором этаже жили Строгачевы и Маслаченки – горластый, многодетный семейный табор.

Там, наверху, у них пел патефон. Там отмечали 1 Мая – шумно, весело, с танцами.

«На столе бутылки, рюмочки, эй, хозяюшка, вина налей»

– голос Петра Лещенко с трофейной пластинки.

Маруся Карасева сидела на сундуке в своем закутке у окна. Шифоньер перегораживал комнату. Мать ушла праздновать вместе с Кагуловым к каким-то его знакомым офицерам, снимавшим квартиру на площади у горсовета. Мать была очень нарядной, долго вертелась перед зеркалом. Надела зеленое со вставкой «американское» платье, полученное по ордеру. Она работала начальником секретариата суда и порой получала по ордеру что-то из носильных вещей, присланных по ленд-лизу. А ярко-красную губную помаду, как и чулки, по