ВРЕМЯ

фрески

Музыка бури и еле слышное биение сердца.

Страсть великой битвы и священное молчание.

Пространство и время разрубают судьбы, а ветер любви соединяет одинокие души.

Любовь навеки пламенна: с нею не страшен безмолвный холод веков.

Люди идут по земле, падают и поднимаются снова; люди хотят преодолеть краткость земной жизни. Победить время: полюбить его.

Новая книга стихотворений Елены Крюковой, построенная на контрастах трагедии и праздника, воли и тюрьмы, сражения и нежности, яростного крика и первозданной тишины, говорит нам об этой вечной и высокой попытке.

ПЛАМЕННЫЙ ПОТОК В ГРАНИТНОМ РУСЛЕ

Считается, что вещественные приметы любой эпохи постепенно уходят в небытие, а наиболее чистым и достоверным свидетельством времени остается поэзия. Ясные, суровые строки Елены Крюковой наверняка останутся потомкам. Это почти документ. Точный и безжалостный. Нежный и огненный. И одновременно – высокая поэзия. Неукрощенная стихия стиха течет пламенным потоком в гранитном русле правды.

Флаги винны, флаги красны – сколько крови пролито!..

Неужель снега напрасно кровушкою политы?..

Помню: стылый окоп. Тишь после взрыва.

И под каскою – лоб мыслит потный: живы…

Да, живой я, живой! И пою, и плачу,

И гармошки крик лихой за пазуху прячу!

И протезом об пол – стук! Деньги – в шапку?.. – в каску!..

Друг, налей, выпей, друг,

Да за эту пляску…

Неистребимая радость жизни в грубой красоте солдатской песни. Торжество!

Торжество русское, в лугах и горах рождённое, на медовухе настоянное, в грозу – на все времена! – воссиявшее.

Тексты Елены Крюковой – одновременно и летопись, и драма, и лирика, и опера, и народная песня, и многослойный, полифоничный хор. Сплетение приемов нескольких искусств здесь налицо. Эти тексты явно просят музыки; но даже если не найдется композитора, который положит на музыку эти напряженные, яркие и рельефные поэтические пласты, они все равно останутся звучащими – в сердцах читателей, покуда бьются сердца.

    Ольга ТАИР

ФРЕСКА ПЕРВАЯ.

ЗВЕЗДНАЯ ПЛАЩАНИЦА

«Дайте себе обет, и сею великою жертвой

купите все, чего жаждете

и даже чего не ожидаете…»

Ф. М. Достоевский, «Братья Карамазовы»

ЦАРСТВО МЕРТВЫХ

Ни сна, ни отдыха душе, и ни куска, и ни угла…

Я в Царстве Мертвых. Я уже реку теней переплыла.

Еще по жилам кровь течет.

Еще дышу, и ем, и пью.

Но мертвых звезд тяжелый ход

внутри осветит грудь мою.

И озарит: любви скелет.

И выхватит из тьмы: ребро.

Жила, живая, много лет.

Да пламя выело нутро.

Да Время выгрызло мне плоть.

Да звезды выжгли соль очей.

Я в Царстве Мертвых. Мой Господь

распят, разъят в ночи ночей —

где я орала, кровь текла, где снега ткань, собачий вой…

Где я любила и жила. Где ты любил меня – живой.

РАСПЯТИЕ

Господи! А Крест-то покореженный…

Как из проволоки – тело рукокрылое…

Так перед Тобой с душой стреноженной

Я стою, полна рыдальной силою.

Грязь пила – бездонными стаканами.

Отмывалась – шаек в банях не было!..

Господи, ну глянь очами пьяными —

Помолюсь Тебе из прошлой небыли.

Помолюсь отцу, над рюмкой вермута:

«Сильных я люблю людей!..» – кричащему.

Помолюсь возлюбленному первому —

Мальчику сопливому, ледащему.

Помолюсь возлюбленному сотому —

Машинисту в том купе зашторенном,

Что на блюде мед разрезал сотовый,

Чьи ладони пахли «беломориной»…

Обовью власами ноги, мытые

Лишь слезами, вдосталь исструенными:

Пулею и миною убитого,

Чохом и навеки погребенного…

Господи! Сколь отпустил страдания!

Я перед тобой – живая женщина.

Наконец-то дождалась свидания.

Наконец с Тобою я обвенчана.

И, дрожа, – вот руки обвиваются

Вкруг доски, пропахшей кровью, солью ли…

Как по-человечьи называется

Это чувство?! Страстью ли?! Любовью ли?!

Буря – вся! И грудь моя вздымается

Морем, взбудораженным вулканами!

…Так мужчины с нами обнимаются —

С пьяными, слепыми, бездыханными,

Над заваркой чайною – согбенными,

За кефиром малышне – спешащими,

С вымотанными ночными сменами,

Занавески «Примою» коптящими,

С нами, заревыми Магдалинами,

Чьи загривки – жизнями нагружены!

…И др