Метаморфозы

Ольга Берг

Моя жизнь, это вереница снов. Я путешествовала по своим прошлым воплощениям, но так и не смогла остаться ни в одном из них. Поэтому моя жизнь это – пустота.

Метаморфозы

Ольга Берг

© Ольга Берг, 2015

© Полина Мартини, иллюстрации, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Муха билась об стекло в слепой горячке, надеясь проскочить на свободу. Меня терзала та же горячка, хотя мысленно я собиралась в монастырь. Фрейд, удерживаемый пальцами, мешал сложиться зыбкому мостику между окончательным «нет» и вратами Божьей обители. Он качнулся и пухло стукнулся об пол. Мост не стал плотным, муха заснула в липких тенетах и воцарилась оглушающая тишина. Тогда я перестала слышать удары своего сердца, я ощутила бездну, внешний мир растворился, и это было хорошо. Через какое то время непроницаемый туман развеялся и передо мной простерся кусок другой жизни, мянящий самоцветами фейерверков и звоном веселых голосов. Золотые кареты подкатывали к великолепному шато, а выхоленные лошади сверкали драгоценной упряжью. Народ, разодетый в шелка и перья спешил на праздник, искушенные, еще не пресытившиеся; жадное предвкушение в лицах, немного торопливые жесты; жеманные дамы с глазами акул, напудренные кавалеры, влюбленные друг в друга. Все можно, все нужно, все разрешено и любое ваше желание будет удовлетворено немедленно. Блестательная Антуанетта правит балом, правит голодной Францией, играет с судьбой. Потом закружилось все в быстром танце, сюжеты мелькавшие с бешеной скоростью вызывали тошноту и, спотыкаясь о томик Фрейда я рванула к унитазу, забразганная своим на этот раз кровавым и нелепым прошлым. Схватившись за шею я закрыла глаза. Все прекратилось, ее казнили– меня казнили, какая разница. Все жизни вповалку! Ужасно и такой холод в сердце после каждой казни, а их было пять, нет девять или больше, кажется семь раз застреливали и трижды рубили голову. Фу, какая мерзость! Предстать перед Петром с башкой в руках!

Я ощутила себя стоя на коленях, прилипнув щекой к холодной крышке унитаза. Так, до тошноты бывало редко, чаще просмотр оказывался долгим погружением и затягивался на несколько дней, а то и недель. Хорошо, если я находилась одна и далеко от дома, чтобы никто не отвлекал и никакие дела и просьбы не выбивали меня из приятного провисания в какой – нибудь из точек истории. Это состояние было наверное сродни наркотическому опьянению, только вместо того чтобы глотать и колоть всякую дрянь я просто могла уйти. Но чаще все получалось само собой, сознание просто затягивало в одну из жизней и я не сопротивлялась этой спонтанной силе, а откуда то из под бессознательного появлялась лукавая радость, что мне так везет. Как хитро я отделываюсь от своих проблем, от всего, что давит, от ненужных раздражителей, которые разными голосами принимались жужжать с момента пробуждения и до самого сна, и от этих голосов возникает столько бессмысленной суеты, столько ненужных движений и нелепых мыслей, что голова начинает пухнуть от злости и усталости, которую приносит эта злость. Злость опустошала душу, забирала из тела силы и измученная я валилась на свой диван, чтобы заснуть или забыться новой или уже просмотренной историей.

– В твоей душе нет мира, ты никого не любишь, – сказал мне однажды солидный батюшка с солидным крестом. Он тоже был зол и я видела это в его глазах, он злился от бессилия, что не может оказать мне надлежащую помощь о которой просила моя верующая бабушка. Он что– то говорил мне, а я рассматривала его великолепный крест и прибрасывала в уме его примерную стоимость. И мне в этот момент было весело! По настоящему весело от своей кощунственной мысли и от того как она вплеталась в эту ситуацию. Не то, что б я не верила в Бога, даже очень верила и может быть даже больше чем он, просто в его словах было слишком много медовой фальши. Но он не ясновидец, я любила и наверное слишком сильно, но страх мешал мне проявлять свою любовь, страх того, что меня отвергнут снова. Потом я шла домой по осенним улицам, но мысли уже покрывались черным цветом, и я знала, что дальше он зальет все сердце, затопит душу