Дожить до завтра

Марина С. Серова

Секретный агент Багира

Марина Серова

Дожить до завтра

Я скинула шелковый корейский халатик и медленно, с наслаждением опустилась в благоухающее пенное блаженство. Вода в ванне расступилась, приняла мое тело и снова сошлась, надежно укрыв его и от изнуряющей июльской жары, и от всех этих подружек с их дачами, автобусами, детьми и комарами.

И тогда зазвонил телефон. Я, расплескивая воду, помчалась в прихожую.

– Алле!

– Извините, я ошибся номером, – пророкотал из трубки незнакомый баритон, и тотчас пошли короткие гудки.

«Уж не от Грома ли?» – подумала я, угнетенно наблюдая в зеркало, как стекающая с голого тела вода образует на полу маленькое Черное море. Время я еще не упустила, но и тянуть с выходом на связь, если этот звонок – «привет» от майора Сурова, не следовало.

Я пожала плечами, водрузила трубку на место и направилась в ванную – быстренько превращать священнодействие в «помывку личного состава».

«Интересно, какое задание я получу на этот раз?» – попыталась сообразить я и снова опустилась в уже начавшую оседать пену.

После быстрого и позорного провала разведгруппы в Югославии все мы стали как зачумленные – ни жизни, ни работы. Если, конечно, не считать жизнью воскресный «отдых» на даче, а работой – исполнение должности юрисконсульта Тарасовского Комитета солдатских матерей. Мне этого не хватало. И то, что работа в комитете – всего лишь «ширма», прикрытие, нисколько не утешало: уж очень однообразной была моя жизнь. Армия штамповала отписки, как брила затылки, – одна в одну. Меры, разумеется, принимались: одних списывали, других сажали, отчего моя деятельность тоже как бы имела смысл. Если бы Мату Хари продержали в таком положении, сколько и меня, она бы набрала вес и в конце концов выскочила замуж за вражеского офицера. Чтобы избежать еще худшей судьбы «вечной запасной».

Я покончила с мытьем, наскоро вытерлась, накинула сарафан и шлепанцы и выскочила за дверь. Газеты еще продавались, и я, схватив две основные, помчалась домой, на ходу просматривая колонки частных объявлений. Так и есть: одно было обращено ко мне.

«Багира, спасибо за науку. Ты еще помнишь нашу опушку? Твой Балу». Это означало, что Гром назначил мне встречу в городском парке Тарасова – возле деревянной статуи танцующего медведя – «Балу». «Спасибо» означало подтверждение обычного времени встречи – 18.00.

Я стремительно привела себя в порядок и поехала в парк – благо от моего дома это не так далеко.

Гром подошел к месту встречи одновременно со мной.

– Здравствуй, Юленька.

– Здравствуйте, Андрей Леонидович…

– Ты одна? – Гром быстро и внимательно осмотрелся.

Он, конечно же, имел в виду возможный «хвост» – последнее задание прошло не очень гладко, и Гром предпочитал перестраховаться.

– А с кем же еще, Андрей Леонидович? Того хорвата вы мне отсоветовали, сами замуж не берете, – сделав вид, что не поняла его озабоченности, съехидничала я.

– Ю-юленька, заросшие боевики – дурной тон, – с укоризной протянул Гром, оставив за кадром укол в собственный адрес.

Мы неторопливо пошли по роскошной дубовой аллее.

– Ну что, Андрей Леонидович, где вы пропадали?! – поинтересовалась я.

– На даче, Юленька, на даче, – одними губами улыбнулся Гром.

– Опять? – вздохнула я. «На даче» языком Грома означало дачу показаний где-нибудь в генпрокуратуре. А из этого всегда следовало одно и то же: что-то где-то пошло не так.

«Не так» все пошло задолго до Югославии. Дурная манера начальства не держать слова, да и просто не исполнять своих прямых обязанностей стала традицией. Иногда и вовсе казалось, что все результаты наших трудов кто-то нагло и методично спускает в сортир.

– Когда работать начнем? – поинтересовалась я.

– А что, из Комитета солдатских матерей тебя выгнали?

– Я о настоящей работе, вы стрелки-то не переводите…

– Сегодня, Юленька, сегодня. Если ты, конечно, готова.

Душа моя ухнула вниз и снова взлетела – высоко-высоко!

– Чем хоть заниматься будем?

– Ты, Юленька, в порядке исполнения своих трудовых обязанностей поедешь проверять жалобы. Дня на три.

– Чьи?

– Матерей, Юленька, матерей – тех самых, на которых