Алфавит грешника. Часть 1. Женщина, тюрьма и воля

Владимир Лузгин

Стихи, представленные в книге, структурированы по алфавиту. Это позволяет легко найти понравившиеся строфы, возвращаться и перечитывать снова.

Новизна подачи содержания, так же как и легкость слога, отработанность фраз, многогранность творческих находок, хороший русский язык – отражают суть авторского видения и поэзии Владимира Лузгина в целом.

Лирика поэта проникнута высокой гражданской позицией и искренней болью сердца за происходящее вокруг и сейчас.

Высокий стих и афористичность, ирония, философские размышления и отступления, всесторонне охватывающие исторические эпохи – от древности до настоящих дней – читаются легко и, безусловно, доставят удовольствие любителям и знатокам поэзии.

Каков я есть, таким я и останусь,

А остальное – это ничего,

Что шёл по жизни, падая и ранясь,

Зато своё не предал естество.

Судья мне бог и, может, эти строчки,

Но знаю: не расплескиваясь зря,

Я сохранил себя для одиночки –

Безумца, вольнолюбца, бунтаря.

Ведь вместо жарких славословий,

Во имя пройденных высот,

Я выбрал голос русской крови,

А остальное – всё не в счёт.

Владимир Лузгин

Алфавит грешника. Часть первая. Женщина, тюрьма и воля

A

«А заплачу – изменится жизнь хоть на йоту…»

А заплачу – изменится жизнь хоть на йоту,

Или если покаюсь – то по новой вернёт

Юных грёз облупившуюся позолоту,

Что за золото я принимал в свой черёд?

И когда полыхнут громовые раскаты

Иль холодные руки протянет пурга,

Объяснит ли судьба, чем пред ней виноватый,

Коли так беспощадна она и строга?

Неужели ей жалко сотню тысяч зелёных

На квартиру и дачу посреди сосняка,

Строганины из нерки, литра водки палёной

И холодного пива до открытья ларька?

Ну и, главное, песни той, которою брежу,

Как подросток на женщин случайных смотря,

Правда с каждой весною всё спокойней и реже,

И всё чаще из окон чужих втихаря.

«Аз – альфа, смысл и суть вселенной…»

Аз – альфа, смысл и суть вселенной,

И точка над последним i,

России сын благословенный,

Что проклят и забыт людьми.

Свободный – рабству я обязан,

Когда от уз освободясь,

Не одичав от зла и грязи,

Простил врагам и зло, и грязь.

И остаюсь самим собою

Меж искушающих лжецов

Под твердью божией святою

Вдали от хижин и дворцов.

Предтеча будущих пророков,

Провидцев, магов, колдунов:

Как квинтэссенция пороков,

Как сила благостных основ.

Остерегающий надежду,

В беседах ищущий ума –

Пусть на тюремную одежду,

Давно мной сменена сума.

Позор меня да не минует,

А счастье отблагодарит,

Что жил в беспамятстве и всуе,

Где чернь позорная царит.

И кружит Клоты бестолковой

Нелепое веретено,

Пока заказанное слово

Судьбой не произнесено.

«Алым – ярче текущего в жерлах металла…»

Алым – ярче текущего в жерлах металла,

Половину небес залило, обметало.

А второю, остывшей, укутались ели,

Им казалось – надёжно, от дождей и метелей.

Так прости их, Господь, да и нас вместе с ними,

Если жили бездумно мечтами пустыми.

Ну, а если не хочешь, иль просто не силе,

Позабудь, словно мы ничего не просили.

«Ашшурбанапал был обычным тираном…»

1

Ашшурбанапал был обычным тираном,

Таким же, как до или после него,

Грозой Иудеи, Египта, Ирана

И прочих окраин из мира того.

Он так и остался бы в лике злодеев,

Кем наша история населена,

Из тех, что великие зверства содеяв,

Ославлен и проклят на все времена.

Хотя, может быть, они это хотели,

Оставив свои описанья побед

На дикой скале или царственной стеле,

Без страха пред мнением будущих лет.

Но в дьяволом выстроенной веренице

Безумных бесчинств, лишь Ашшурбанапал

От судного часа сумел уклониться

Туппумами, что для архива собрал.

И зря угрожал он жестокою карой

Тому, кто без спроса табличку возьмёт,

Зане, вопреки грабежам и пожарам,

Труд жизни его возвращён в обиход.