Имя мерзости: степь

Александр Сергеевич Ясинский

Его разум – выжженная степь. Его поступки – страны и противоречивы. Его противники – все твари мира. Но чья-то злая воля подталкивает его вперед, ломая преграды и преодолевая расстояния к неведомой цели. Ему суждено познать любовь, потерю и все горести земные. Имя ему – Тор. Жизни день первый есть день последний. И длиться он вечно. Истекая кровью, мир живет этот единственный прекрасный, блистательный день, и, пожирая сам себя, умирая на закате, рождается вновь, в ослепительном утре.

ПРЕЛЮДИЯ

Имя для мерзости есть мир. И имя для мира есть мерзость. И мерзость в мире, и мир в мерзости. Да будет так. День первый есть день последний. И длиться он практически вечно. Истекая кровью, мир живет этот единственный прекрасный, блистательный день, и, пожирая сам себя, умирая на закате, рождается вновь, в ослепительном утре.

Пробуждение Тора было подобно грозе на рассвете: внезапное и бурное. Его мозг заполнили миллионы эмоций и образов, впрочем, был ли у него мозг, Тор глубоко сомневался. И это была одна не оформившаяся мысль из многих. И она потонула в океане других, более сильных, океане, который в бесконечном движении бился о стенки черепной коробки, стремясь на свободу.

Насчет черепа Тор не сомневался, так как видел уже его однажды. В нечеловеческих руках. В виде кубка. И нечеловеческие губы пили из него мутно-красное кипящее вино. И оно ручейками вытекало из глазниц, стекая на коричневую шерсть, капало на мрамор пола.

И эта мысль ушла в небытие, и ее место заняла другая – желание идти в определенном направлении, потребность, которой невозможно сопротивляться.

Так шел Тор по пыльной дороги в центре тусклой монотонно-нескончаемой степи, перерастающей у горизонта в тяжелые пепельные облака. Он шел так несколько секунд, он шел так уже чередой жизней. Годы, столетия, минуты – мерки нереальности, ничего не значившие в мире. Мир играл со временем, и время было мокрой глиной на его гончарном круге.

АКТ ПЕРВЫЙ, СТЕПНОЙ

СЦЕНА I: ВСТУПЛЕНИЕ В МИР

Сей-о-мороаш, – дословно означающее на местном диалекте «убивающий взглядом», – возник столь внезапно, что повергнутый в шок рассудок Тора полностью освободился от первородного сна. На самом деле, сей-о-мороаш являлся частью этого пейзажа, дрожащим на ветру чахлым кустиком степи. Столь неотъемлемой частью, что разум фиксировал его слишком поздно, чтоб спастись.

Белая как мука кожа незнакомца, разительно контрастирующая с пламенем опалового медальона, обтягивала его лысый череп, короткая меховая куртка с проплешинами распахнулась, открывая впалую, безволосую грудь; войлочная обувь и грязные шаровары довершали наряд. Хотя глаза его покрывает запыленная повязка, но стоит Тору предостерегающей повести пред собой мечом как сей-о-мороаш поспешно отступает назад, кратко бросив:

– Разворачивайся и убирайся обратно.

– Почему? – еще более лаконично изумляется Тор.

– Ты не можешь пройти здесь.

Пожав плечами, Тор отходит на несколько шагов в сторону. Сей-о-мороаш поворачивается за ним следом.

– Ну а здесь я могу пройти? – дружелюбно интересуется Тор.

– Ты не можешь пройти и там, – механически повторяет, сей-о-мороаш. – Это запретные земли, а я – страж.

Недоумевая, Тор обвел взглядом пыльную пустошь.

– Что же ты охраняешь? – поинтересовался он.

Вместо ответа загадочный незнакомец потянулся к своей повязке.

Внезапно Тор ощутил, как его тело пронзают жгуты чужеродной воли, впиваются под кожу, захлестываются узлами вокруг суставов; как бы со стороны наблюдает, вот толчками переставляются его ноги, подходя вплотную к стражу, затем возникла сверкающая дуга, окрасившаяся кровью, когда слетала с плеч и покатилась по земле голова сей-о-мороаша.

* * *

…Глаза его были подобны прозрачным бездонным озерам расплавленного рубина. Тор медленно плыл притягиваемый их мягким ненавязчивым водоворотом.

Прошли годы, только тогда он увидел предтечу, тень от тени поднимающейся из бездны. В ужасе он устремился к поверхности, а за его спиной вырастала гигантская чернильная опухоль.

Тор откатился в сторону, рядом промелькнула, захлопываясь и обдавая пышущим жа