Односторонность
В. Роньшин
Начинать чтение этой книги следует с пятой повести, поэтому она и стоит в самом начале. Хотя должна стоять в самом конце. Но в конце стоит вторая повесть, которая должна бы идти вслед за первой. Но за первой идёт четвёртая. А перед первой, соответственно, идёт третья. Но это нисколько не мешает чтению, а – наоборот – помогает. Так же, как и название книги «Односторонность» не контрастирует с многосторонностью её содержания; а – напротив – делает содержание ещё более содержательным.
Односторонность
В. Роньшин
© В. Роньшин, 2018
ISBN 978-5-4493-0989-1
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
ОДНОСТОРОННОСТЬ
(повести об Иване Петровиче Копейкине)
Повесть пятая
Копейкин и его жёваное одеяло
Иван Петрович Копейкин по утрам, как, впрочем, и по вечерам, любил жевать одеяло.
Сунет в рот уголок одеяла, а то и просто пустой краешек пододеяльника и —
зубками его,
зубками…
А ведь, казалось бы, солидный человек,
сотрудник солидной фирмы.
Но Копейкину не нравилось быть сотрудником фирмы.
Копейкину нравилось жевать одеяло.
По утрам, пожевав одеяло, Иван Петрович уже предвкушал, как вечером, перед сном, снова будет его жевать.
Привычка к жеванию одеяла уходила своими корнями в копейкинское прошлое. Сколько Копейкин себя помнил, столько и одеяла жевал,
жевал…
жевал…
Где он их только не жевал —
и в яслях,
и в детских садах;
и в армии, когда служил;
и в поездах, когда ездил…
Короче, везде жевал, независимо от качества и свежести одеял и пододеяльников.
Вот так Иван Петрович
жил,
жил;
жевал,
жевал…
И дожил и дожевал до пятидесяти лет.
И в утро своего пятидесятилетия Копейкину вообразилась вот такая картина:
Будто бы все одеяла с пододеяльниками, которые он жевал все эти годы, сложились в один ряд и не только опоясали всю Землю, а ещё и пролегли одеяльно-пододеяльниковой дорожкой аж до самой Луны.
Конечно же, это был чистейшей воды сюр.
Но когда Копейкин жевал одеяло, он становился донельзя дерзновенным в своих фантазиях.
Жуя, к примеру, одеяло в школьные годы, Иван Петрович представлял, что он не школьник, а – директор школы.
А в армии солдат Копейкин, жуя армейское одеяло, представлял себя – генералом.
А уж после армии иванопетровичевы фантазии окончательно вышли из берегов.
И в этих своих безбрежных фантазиях Копейкин, с одеялом во рту, обладал женщинами —
десятками женщин…
сотнями…
тысячами…
В реальной же жизни у Ивана Петровича имелась всего одна женщина,
да и та вскоре ушла от него.
А Копейкин этого даже и не заметил, всецело поглощённый жеванием одеял.
Конечно же, Иван Петрович понимал, что это не совсем обычное занятие —
жевать одеяла.
Точнее, совсем не обычное.
Вот потому-то Копейкин ни с кем и не затрагивал тему жевания одеял и пододеяльников.
Но время шло…
Вернее, уходило…
И Ивану Петровичу становилось всё более и более грустно сознавать тот факт, что он, Копейкин, один такой на всём белом свете.
Жеватель одеял.
Нет у него ни соратников.
Ни единомышленников.
С которыми можно было бы душу отвести в сокровенных разговорах.
«А вам когда лучше жуётся – утром или вечером?..»
«А вы какие предпочитаете пододеяльники жевать – льняные, ситцевые или бязевые?..»
«А вы…»
«А вы…»
«А вы…»
Но, увы,
мечты оставались мечтами.
До тех пор, пока…
Пока судьба не преподнесла ему подарок.
Здесь, пожалуй, следует сделать маааааааленькое такое отступленьице.
О судьбе.
Строго говоря, у человека имеется две судьбы.
Первая.
И вторая.
Первую судьбу он сам себе выбирает – стремится куда-то, добивается чего-то…
А вторая судьба выбирает его.
Сама к нему приходит.
И ты хоть все двери на все замк
ЛитРес