Париж и война. Маленькие недосмотры

Максимилиан Александрович Волошин

«Равнодушные и тяжкие жернова войны продолжают перемалывать лучший цвет Франции, семена ее уже невозможного, уже погибшего будущего.

В августе список убитых писателей нес 132 имени, в сентябре он возрос до полутораста…»

Максимилиан Волошин

Париж и война. Маленькие недосмотры

Равнодушные и тяжкие жернова войны продолжают перемалывать лучший цвет Франции, семена ее уже невозможного, уже погибшего будущего.

В августе список убитых писателей нес 132 имени, в сентябре он возрос до полутораста.

Уже несколько месяцев назад, когда это число далеко не было так громадно, Реми де Гурмон писал:

«С самого начала культурной истории человечества ни одно литературное поколение не было постигнуто подобной судьбой… Но те, которых я оплакиваю, не наименованы в этих списках.

Это – те поэты, писатели, художники, мысль которых бы та цветком едва распустившимся, те, кого смерть скосила раньше, чем они были замечены, быть может, даже сами собой. Целые поколения жили и страдали в неизвестности, тайно мечтая о том. в ком им удастся расцвести однажды, и вот он сражен в тот момент, когда жизнь только раскрывалась перед ним. „Salvete flores martyrum!“[1 - Приветствую вас, цветы мученичества! (лат.)]».

Полное равенство всех граждан перед воинской повинностью, проведенное прямолинейно и последовательно, совершенно преобразило внутренний состав французской армии. Изменился вес и ценность единиц, ее составляющих, так как наравне с обычным мускульным материалом она приняла в себя все самое драгоценное из духовных и творческих сил народа, но ее дух. дисциплина, традиции остались те же, что и были.

Есть патетические моменты бытия, когда можно священные сосуды и колокола ценить лишь на вес их металла, а статуи и памятники употреблять как материал для баррикад, но эти мгновения не могут быть ни правилом, ни законом.

Полезность молодого поэта в общественном строе не может быть учтена никаким способом. Но духовная ценность этих семян будущего, этого цветения мечты всей расы, этого голоса отошедших поколений бесконечно велика и священна.

Никто из призываемых на службу не может сказать сам про себя: должен уклониться, потому что моя жизнь слишком ценна: этим он только безвозвратно обесценит и себя, и свое творчество.