Вернуться живым

Николай Николаевич Прокудин

Писатели на войне, писатели о войне

Автора этой книги, храбро воевавшего в Афганистане, два раза представляли к званию Героя Советского Союза. Но он его так и не получил. Наверное, потому, как он сам потом шутливо объяснял, что вместо положенных сапог надевал на боевые операции в горах более удобные кроссовки и плохо проводил политзанятия с солдатами. Однако боевые награды у него есть: два ордена Красной Звезды, медали. «Ярко-красный чемодан, чавкнув, припечатался к бетонке Кабульского аэродрома, – пишет Николай Прокудин. – Это был крепкий немецкий чемодан, огромных, прямо гигантских размеров, который называют «мечта оккупанта». В нем уместились бушлат, шинель повседневная, шинель парадная, китель повседневный и парадный, хромовые сапоги и еще много всякой ерунды. Я глубоко вдохнул раскаленный июльский воздух Кабула… Когда пьянство и дурь гарнизона окончательно осточертели, все-таки добился перевода за границу. Моей «заграницей» стал уже много лет воюющий Афганистан. Что там на самом деле происходит, ни я, ни мои сослуживцы толком не знали». Вернувшись с войны, Прокудин стал писать. Зачем? «Душа болит за тех, кто погиб на афганской войне», – говорит писатель.

Николай Прокудин

Вернуться живым

ПЕРВЫЙ РЕЙД

После года службы в ТуркВО я попал в Афганистан, в Кабул, в рейдовый мотострелковый батальон. Война шла уже шесть лет. С этого момента для меня началась череда бесконечных боевых действий…

Рота гудела и суетилась, как растревоженный улей. Завтра мой первый выход в боевой рейд – операция в районе поселка Пагман.

Била мелкая дрожь возбуждения от неизвестного, неизведанно го – завтра могут и убить: «вот пуля пролетела и – ага!». Готов ли я морально и физически, сам не мог этого понять.

– Замполь! Нервничаешь? – поинтересовался командир роты капитан Кавун.

– Есть немного… Иван, я не знаю, что взять, что надеть…

– Не переживай, Ростовцев! Мы со старшиной тебе поможем. Я подарю свою вторую песочку – маскировочный костюм такой, очень удобно ходить в жару, он как из парусины. Дам и лифчик-нагрудник. Спальник и кроссовки есть?

– Спальник мне подарил предшественник Алексеев, а кроссовки я куплю.

– Вот и хорошо, а остальное имущество старшина Веронян выдаст. Быстрее шуруй в каптерку.

Прапорщик-армянин Веронян, довольный возможностью снисходительно помочь молодому офицеру, засуетился вокруг меня и выдал фляжки, вещмешок, ложку, котелок.

– Не дрейфь, замполит! Гога тебя и соберет, проводит и обратно дождется. Не боись – живыми вернетесь, все будет хорошо!

Я получил закрепленный за мной АКС-74, взял четыре гранаты, две пачки патронов в лифчик и четыре рожка, снаряженных патронами, пару сигнальных ракет, кинул в рюкзак мешочек с еще парой сотен патронов.

Взводные проверяли готовность бойцов, продолжалась суета, и конца ей было не видно. Солдаты носили сухпай в БМП, стоящие в автопарке, пополняли боекомплект, таскали баки с водой, вещи. Грузили, грузили, грузили. Из каптерок волокли старые матрасы, чайники, какое-то невероятное количество барахла. Построение. Сначала офицеры роты сами выявляли недостатки, проверяли снова и снова, осматривая экипировку.

После обеда начальник штаба построил батальон. Злобно шевеля чапаевскими усами, НШ майор Подорожник ходил по ротам, орал, язвил, ругал командиров рот и дал время на устранение уймы недостатков. Через час он вновь построил батальон и доложил комбату о готовности.

Комбат подполковник Цыганок, бродил между ротами ленивой походкой, всем видом показывал, что он болен, безнадежно устал и делает одолжение этому батальону проверкой. В итоге комбат ругнулся и пошел докладывать в штаб о готовности. На боевые батальон вел начштаба майор Подорожник, а сам комбат сачковал, зная, что через месяц уходит на повышение.

Через час уже офицеры управления полка изучали нашу готовность. Командование строевой смотр решило повторить, но времени не хватило, сроки выхода сократили.

Ротный показал мне бронемашину, на которой предстояло ехать старшим.

– Садись на башню, самое идеальное ме