Поймать вора

Эрнест Уильям Хорнунг

«Лондонский свет, наверно, не скоро забудет серию дерзких краж, совершенных в течение одного короткого сезона. Богатейшие дома столицы подвергались по очереди опустошительным набегам, и многие венценосные головы за несколько недель лишились великолепных диадем. Половина уникального столового сервиза – та, что полегче, – пропала из особняка герцога и герцогини Дорчестерских во время столь же уникального костюмированного бала. Бриллианты Кенворти исчезли среди бела дня под шум благотворительного собрания на первом этаже, а подарки титулованного жениха леди Мэй Пултон растаяли в потоках разноцветного свадебного конфетти…»

Эрнест Хорнунг

Поймать вора

1

Лондонский свет, наверно, не скоро забудет серию дерзких краж, совершенных в течение одного короткого сезона. Богатейшие дома столицы подвергались по очереди опустошительным набегам, и многие венценосные головы за несколько недель лишились великолепных диадем. Половина уникального столового сервиза – та, что полегче, – пропала из особняка герцога и герцогини Дорчестерских во время столь же уникального костюмированного бала. Бриллианты Кенворти исчезли среди бела дня под шум благотворительного собрания на первом этаже, а подарки титулованного жениха леди Мэй Пултон растаяли в потоках разноцветного свадебного конфетти. Работа говорила о высоком мастерстве, и неудивительно, что всем, включая слепых приверженцев полиции и наших ярых противников, пришло на ум преданное забвению имя Раффлса. Эти молодцы без колебаний воскресили его из мертвых, понимая, что среди живых у него соперников нет. Отчасти ради опровержения их беспочвенной и бездоказательной клеветы я и взялся за настоящие записки. В действительности же наша единодушная невиновность в этом деле превосходила лишь дружную зависть к человеку, который с предосудительной ловкостью перенял чужой опыт и о котором мы долгое время знали не больше других.

– Было бы не так досадно, – говорил Раффлс, – если бы он играл по правилам. Я никогда не злоупотреблял законами гостеприимства, а у него это коронный прием. Если помните, Кролик, ожерелье леди Мелроуз мы похитили, не будучи ее гостями.

В стенах своей не совсем обычной квартиры мы раз сто обсуждали загадочные кражи, но впервые обстановка по-настоящему способствовала оживленной беседе. В рестораны мы выбирались нечасто. С одной стороны, мешал доктор Теобальд, с другой – боязнь быть узнанными. Когда же в виде редкого исключения доктор находился в отъезде или у строптивого больного, мы наведывались в тихий ресторанчик в Фулеме, где готовили незатейливо, но вкусно, а винный погреб поражал воображение. Шампанское восемьдесят девятого года опустилось до этикетки, когда, коснувшись упомянутой темы, Раффлс предался воспоминаниям. Я и сейчас чувствую на себе его ясный, пристальный, испытующий взгляд, к которому тогда остался равнодушен. Да и голос его не показался мне сквозь винные пары таким осторожным, веским и твердым, каким слышится сегодня сквозь толщу лет.

– Отменное филе! – не к месту заметил я. – Итак, вы думаете, что этот пройдоха одного с нами круга?

Сам я придерживался другого мнения, считая, что поводов для зависти у нас и без того хватало. Но Раффлс выразительно поднял брови:

– Одного круга, мой милый? Боюсь, что и сравнивать нельзя – он персона поважней. Круги общества как круги мишени, и, прояви мы чудеса меткости и проворства, в яблочко нам не попасть. Я удостоился такой чести благодаря успехам в крикете, о чем стараюсь не забывать. Но этот человек – свой среди своих; он вхож в дома, куда мы «проникаем» или «вламываемся». В этом у меня нет сомнений, если, конечно, исполнитель во всех случаях один, в чем я тоже не сомневаюсь. А раз так, ставлю пять тысяч фунтов, что сегодня вечером он будет у меня в руках.

– Вы шутите! – осушив бокал, осмелился не поверить я.

– Ничуть, любезный Кролик. Официант! Еще шампанского! – крикнул он и, когда унесли пустую бутылку, наклонился через стол и сказал, понизив голос: – Я в высшей степени серьезен. Кем бы ни был наш конкурент, ему не угрожают ни забвени