Чернозем
Сергей Михайлович Волконский
«– Хорошо ваш автомобиль справляется с осенней грязью.
– Ему все нипочем.
– Какая марка?
– Форд. Не элегантно, но хозяйственно.
– Сколько сил?
– 22.
– А весу?
– 30 пудов…»
Сергей Волконский
Чернозем
Владимиру Васильевичу Богородскому
А там, во глубине России…
– Хорошо ваш автомобиль справляется с осенней грязью.
– Ему все нипочем.
– Какая марка?
– Форд. Не элегантно, но хозяйственно.
– Сколько сил?
– 22.
– А весу?
– 30 пудов.
– Только?
– Вес нагруженной телеги. Где крестьянский воз проходит, там проходит и автомобиль.
– Это ценное свойство при ваших мостах.
– Да, наши мосты не то что ваши. У вас «Нева оделася в гранит, мосты повисли над водами». А у нас пруды оделися в навоз, мосты стоят середь дороги.
– Как – середь дороги?
– Да ведь объезжаем, – вернее.
– А когда нельзя объехать?
– Что ж делать? Надо так надо. Перед риском не задумываемся.
– А рискованно?
– Где перст Судьбы, там нет Закона. Однажды архиерей проехал в карете, так за ним мост провалился. Хорошо, что не под ним, – только проехал, провалился. Архиерей проехал, а исправник остался на той стороне.
– И опасное место?
– Зияющая пропасть легла между властью светской и духовной.
– Ну, послушайте, как ни хороша аллегория, а в ваших местах не поверю, чтобы были зияющие пропасти.
– Что? Гладко?
– Удручающе гладко. И потом этот горизонт, который никогда не приближается, а всегда уходит.
– Да, в это время года особенно безотрадно.
– И этот цвет: на земле черно, над землей серо…
– Посмотрели бы летом: на земле золото, а над землей сине. И какие закаты солнца! Только в Каире бывают подобные.
– Но отсутствие человека. Ведь это пустыня.
– Кроме галок, никого.
– Черные галки, черная дорога, черная равнина…
– Время года. Посмотрели бы летом. Днем – уборка, в золоте ржи рассыпанные сарафаны и рубахи, звон косы; вечером – в облаках золотой пыли стада, щелканье арапника; а ночью – звезды, песни и костры… пронесется табун, залает собака, под боком из темноты фыркнет лошадь…
– Вон обоз идет навстречу, – наконец живые существа!
– Надо остановиться, пропустить.
– Как лошади относятся к автомобилю?
– Очень розно.
– Темперамент?
– Темперамент, опыт, общественное положение, – вы думаете что?
– Несчастий не бывало?
– Слава Богу. Один раз лошадь распряженная около телеги стояла, заметалась, забилась, обезумелая, и вдруг всеми четырьмя ногами на телегу. Счастье – в телеге никого; подумайте, если бы в ней ребенок спал…
– Понемногу привыкнут.
– Надо надеяться. А то исправник соседнего уезда так объявил, что он не допустит езду на автомобилях, пока все лошади в уезде не привыкнут.
– Да, тогда, конечно, несчастных случаев не будет. И как это другие не догадались… А люди как относятся?
– Тоже розно. Но, представьте, тут скорее возраст, а не темперамент.
– Что же, дети боятся?
– Наоборот. То есть бояться никто не боится, а взрослые глупее детей. Мальчишка слышит свисток и понимает, лошадь остановит, соскочит, накинет ей зипун на голову или закроет шапкой глаз, и все это спокойно, без переполоху. А мужик – свистка не слышит, услышит – не понимает, смотрит выпуча глаза, едет на слабых вожжах… И можете себе представить картину этой скачки, дерганой, рваной: лошадь в сторону, вожжи подбираются, телега по бороздам, пожитки из телеги…
– Чем это объяснить?
– Чем объяснить… Посмотрите на крестьянских детей: что это за драгоценный материал и что из него выходит.
– Условия жизни?
– Уж не знаю. Только посмотрите, как отвечают дети в сельской школе на экзамене, и посмотрите, как ответит вам мужик, если вы у него дорогу спросите. Я раз сбился с дороги. Переспросил, я думаю, человек двадцать: чесание затылков, и больше ничего не добился, а когда несколько человек вместе стоят, то один показывает вправо, а другой влево. Я вас уверяю, что в Центральной Африке с английским языком и несколькими туземными словами я бы легче выбрался на дорогу, чем в своем уезде. Один, помню, посмышленее, взялся проводить, согласился с нами сесть; только, вижу, что-то мешкает: идут переговоры с женой. «Ну, что же, спрашиваю, скоро