Пролог, он же глава 1

Несколько раз, опустив голову, Тимофей писал текст, не переключив клавиатуру на русский язык, что его порядком выбешивало. Nenjyjndktrcz, твою же мать. И вот, как только кириллица начала ложиться увесистым «Таймс Нью Романом» на белоснежную гладь пикселей монитора НP, его опять отвлек шум вскипающего чайника. Тяжело вздохнув, он встал, налил кипяток в большую чашку с надписью SOUP и стал наблюдать, как раскручиваются и набухают зеленые китайские чаинки…

Собраться с мыслями было сложно: конец года на бумажной работе, нехватка солнца и витаминов, постоянно отвлекающие звонки и сообщения из соцсетей и мессенджеров с их бесконечными чатами и группами, создаваемыми кем попало по поводу и без него… но это письмо надо было дописать сегодня.

Письмо было сложное и не предназначалось для клишированных категорий социального бульона: нежных дам, порядочных и особенно добропорядочных женщин, как многие из них любят себя называть в голливудских фильмах. Их он собирался прямо в тексте попросить отложить знакомство с текстом во избежание мировоззренческих потрясений, которые неминуемо должны будут случиться, доведи они свой ухоженный пальчик до последней строчки повествования…

Также просьба не беспокоиться относительно текста была уготована любителям федеральных каналов и иным ярко выраженным представителям современности. Впрочем, последние, он был уверен, вряд ли планируют включать в свою культурную программу что-либо, кроме кнопки на пульте.

Ключевой аудиторией нарратива виделись серые невзрачные люди, бродящие по этому миру, словно по королевству кривых зеркал, музею карикатурных декораций на их внутренний мир. Люди, которые всеми силами пытались зацепиться за неуловимые материи существования как такового. Они одиноко идут по улицам, случайно схватывая взгляды друг друга, сидят на работе, ежеминутно преодолевая тошноту и боль ощущения Бессмысленного, которое иные из окружающих часто путают с чрезмерной рефлексией вперемешку с прокрастинацией и ленью. Эти люди даже будучи в компании телом, смотрят словно из-под воды, сквозь пену мыслей, постоянно пребывающих над ними как облачко из комикса с бегущей строкой сумбурных диалогов во множестве самих себя.

Вот для такой непростой категории Тимофея и попросили подготовить это предновогоднее письмо. О нет, это должна была быть отнюдь не рафинадная сказка о чудесной и невероятно счастливой истории, которые в большом множестве происходят и описываются перед Новым годом. Не была это и история невероятного успеха юноши-неудачника, который обрел сверхспособности после укуса букашки. Что это за история, её окрас и предназначение, развитие и окончание планировались неоднозначными до последнего слова.

Чай остывал, глоток согрел, закончив писать, Тимофей полез в электронную систему документооборота – посмотреть, что еще накидали ему на сегодня.

Тьма задач через бледно-голубой интерфейс мгновенно поглотила его разум, и он, словно подключившийся вычислительный ресурс, приступил к разгребанию дел, однако на фоне четких действий в голове, как всегда, сквозило маленькое облачко со вспыхивающими и гаснущими фразами: «зачем все это…», «для этого я живу, что ли…», «блин, мне уже немало лет, а я все сижу, разгребая это г…». Эти фразы шли вперемешку с образами и мыслями о красивой жизни, стройных женских телах, алкоголе, солнечных далеких странах и опять о женских телах, ножках и прочих прелестях, к которым стремится душа каждого «белого воротничка». Перманентные фоновые размышления не мешали выполнять работу и служили лишь окантовкой для изрядных бюрократических способностей по написанию деловых и не только деловых писем, которыми обладал Тимофей. Руководство ценило его безупречный стиль написания, доверяло самых важных и проблемных адресатов.

Незаметно прошел обед, и вот уже затухала в окне слякотная середина декабря.

Одно из последних сообщений в «Аутлуке» за день было от помощницы его начальника Галактиона Альфредовича, которая веерной рассылкой сообщала о приближающемся новогоднем корпоративе. Текст был примерно следующего содержания:

«Дорогие коллеги! 22 декабря (четверг)