Детство и скитания
…Стерна Фрида, бабушка Натана Альтермана, немного знала иврит. Но с внуками она говорила только на идише. Она поясняла: а вдруг однажды придет бедняк, знающий только идиш, и попросит о помощи? Они же должны будут его понять.
В Варшаве, в просторной многокомнатной квартире, в 1910 году, в год рождения своего первенца Натана, супруги Ицхак и Белла Альтерман открыли еврейский детский сад. Ицхак был гебраистом, а его жена, которая его полностью поддерживала и несла на себе огромную часть забот по содержанию созданного им еврейского детского учреждения, любила русский язык и дома всю жизнь говорила на нем. Их дети, Натан и Лея, росли двуязычными. Белла, параллельно с работой в садике, закончила варшавский университет и стала зубным врачом.
Дети в садике воспитывались по новой популярной системе, предполагающей погружение в язык через стихи и песни. Директор сам сочинял для них часть текстов для песенок-игр. Именно Ицхак Альтерман является автором до сих пор популярного стихотворения про бородатого козлика («еш лану таиш, ла-таиш еш закан…»)
Через год в той же квартире Ицхак Альтерман открывает курсы воспитательниц еврейских детских садов, на которые принимаются девушки с 16 лет, знающие иврит. На курсах изучают педагогику, еврейскую историю, основы естественных наук и медицины, музыку и рисование. Вокруг еврейского учебного заведения собирается группа писателей, учителей и интеллектуалов. Варшавская квартира Альтерманов становится клубом. Туда приходит Бялик, приходят те, кто относится к кругу его учеников и почитателей. Завсегдатаями и посетителями становятся Ицхак Кацнельсон, братья Гнесины, Шмуэль Лейб Гордон, Яаков Фихман, Шимон Быховский, Гилель Цейтлин, Ицхак Лейбуш Перец. Особая связь у семьи Альтерманов установилась с писателей Ури Нисаном Гнесиным.
Натан растет в обществе писателей. Естественно, уже с шести лет гениальный мальчик начинает писать стихи на иврите. На протяжении всего его детства эти стихи – прямое подражание главному авторитету, Бялику.
Он был красивым ребенком, спокойным, молчаливым и дисциплинированным. Был очень привязан к отцу.
И отец, и мать Натана Альтермана воспитывались в хабадской традиции. Оба были первым поколением, вышедшим из мира традиции (но в основном традицию сохранившим), чтобы создать что-то новое. Ицхак действительно создал что-то совсем новое – курсы воспитательниц еврейских детских садов, а фактически первые (или одни из первых) высшие курсы для еврейских женщин.
В Польше, в отличие от остальной территории Российской империи, действовал закон, в соответствии с которым позволялось открывать детские сады, в которых преподавание велось на национальных языках, а не на русском. Но продлилось это недолго. В 1914 году всем, кто не имел польского гражданства, было приказано покинуть Варшаву. Альтерманы моментально принимают решение об отъезде, собирают вещи и отправляются в путь. Ицхак понимал, что, когда будет захвачена Варшава, сразу же прервется связь с чертой оседлости – Литвой, Украиной, Белоруссией – и он, человек, для которого еврейское образование было делом жизни, окажется оторванным от своей среды.
Они отправляются в Гомель – на его родину, – а затем, почти сразу же, продолжают путь – в Москву. Там, в квартире неподалеку от Курского вокзала, Ицхак Альтерман возобновляет свое дело, фактически копируя то, что он создал в Варшаве. В Москве появляется еврейский садик и курсы воспитательниц. На этот раз на курсы принимают и тех, кто изначально не знает иврита, – они учатся дополнительные два года. И в Варшаве, и в Москве одной из учениц этих курсов была будущая актриса Хана Ровина.
Московский садик в конце концов тоже закрылся – в 1917 году. Ицхак Альтерман опять поднимает семью с места. В Киеве, куда они перебрались, развернуться с садиком и курсами не удалось, город почти сразу захватили большевики. Впервые Ицхаку приходится зарабатывать на пропитание семьи непривычными для него способами, в частности, продажей мыла на рынке. Натан находится с отцом неотлучно. Именно в детских впечатлениях этого периода заложены корни некоторых его поэтических произведе