Классическая утопия (сборник)

Фрэнсис Бэкон

Томмазо Кампанелла

Сирано Де Бержерак

Томас Мор

Зарубежная классика (АСТ)

Как же представляли себе идеальное общество великие мечтатели далекого прошлого?

Рациональный Томас Мор допускал в своем идеальном обществе существование рабов, однако горячо приветствовал равноправие женщин, всеобщую грамотность и запрет на смертную казнь…

Неистовый Томмазо Кампанелла представил на суд шокированных современников эксцентричные идеи государственного воспитания детей, «свободной любви» и отмирания традиционной семьи…

Фрэнсис Бэкон, которому принадлежит честь создания «технократической» утопии, воспел общество, поставившее себе на службу достижения науки – от «вечного двигателя» до телефона…

А остроумный Сирано де Бержерак создал парадоксальный и смешной мир, населенный фантастическими существами, которых на земле считают «оракулами, нимфами, гениями, феями, пенатами, вампирами, домовыми, призраками и привидениями»…

В формате a4.pdf сохранен издательский макет книги.

Т. Мор, Т. Кампанелла, Ф. Бэкон, С. де Бержерак

Классическая утопия

© Перевод, комментарии. Ф. Петровский, 2018

© Перевод. З. Александрова, 2018

© Перевод. Е. Гунст, 2018

© ООО «Издательство АСТ», 2018

Томас Мор

Утопия

Золотая книга, столь же полезная, как забавная, о наилучшем устройстве государства и о новом острове Утопии

Томас Мор шлет привет Петру Эгидию

Дорогой Петр Эгидий, мне, пожалуй, и стыдно посылать тебе чуть не спустя год эту книжку о государстве утопийцев, так как ты, без сомнения, ожидал ее через полтора месяца, зная, что я избавлен в этой работе от труда придумывания; с другой стороны, мне нисколько не надо было размышлять над планом, а надлежало только передать тот рассказ Рафаила, который я слышал вместе с тобою. У меня не было причин и трудиться над красноречивым изложением, – речь рассказчика не могла быть изысканной, так как велась экспромтом, без приготовления; затем, как тебе известно, эта речь исходила от человека, который не столь сведущ в латинском языке, сколько в греческом, и чем больше моя передача подходила бы к его небрежной простоте, тем она должна была бы быть ближе к истине, а о ней только одной я в данной работе должен заботиться и забочусь.

Признаюсь, друг Петр, этот уже готовый материал почти совсем избавил меня от труда, ибо обдумывание материала и его планировка потребовали бы немало таланта, некоторой доли учености и известного количества времени и усердия; а если бы понадобилось изложить предмет не только правдиво, но также и красноречиво, то для выполнения этого у меня не хватило бы никакого времени, никакого усердия. Теперь, когда исчезли заботы, из-за которых пришлось бы столько попотеть, мне оставалось только одно – просто записать слышанное, а это было уже делом совсем нетрудным; но все же для выполнения этого «совсем нетрудного дела» прочие дела мои оставляли мне обычно менее чем ничтожное количество времени. Постоянно приходится мне то возиться с судебными процессами (одни я веду, другие слушаю, третьи заканчиваю в качестве посредника, четвертые прекращаю на правах судьи), то посещать одних людей по чувству долга, других – по делам. И вот, пожертвовав вне дома другим почти весь день, я остаток его отдаю своим близким, а себе, то есть литературе, не оставляю ничего.

Действительно, по возвращении к себе надо поговорить с женою, поболтать с детьми, потолковать со слугами. Все это я считаю делами, раз это необходимо выполнить (если не хочешь быть чужим у себя в доме). Вообще надо стараться быть возможно приятным по отношению к тем, кто дан тебе в спутники жизни или по предусмотрительности природы, или по игре случая, или по твоему выбору, только не следует портить их ласковостью или по снисходительности из слуг делать господ. Среди перечисленного мною уходят дни, месяцы, годы. Когда же тут писать? А между тем я ничего не говорил о сне, равно как и обеде, который поглощает у многих не меньше времени, чем самый сон, – а он поглощает почти половину жизни. Я же выгадываю себе только то время, которое краду у сна и еды; конечно, его мало, но все же оно представляет н