Современные вожди

Британский историк и писатель Томас Карлейль писал: «Наша главная задача – не заглядывать в туманную даль будущего, а действовать сейчас, в направлении, которое нам видно».

Именно эта задача стояла перед первым израильским правительством, собравшимся на своё первое заседание утром 16 мая 1948 года. После того, как несколько поколений лидеров евреев занимались, в основном, тем, что заглядывали в туманную даль будущего, правительству надо было определить, в каком направлении действовать в данный момент. Днём ранее была провозглашена независимость Израиля, практически сразу же Израилю объявили войну семь арабских государств, так что вопрос о выборе направления был действительно критическим.

Члены правительства понимали всю тяжесть ситуации, поэтому заседание начали с обсуждения важнейшей темы – как себя именовать. С самим-то правительством проблемы не было – ещё в Ветхом Завете существовало слово «мемшала», обозначавшее «власть» или «правление». Членов же правительств до того именовали заимствованным словом «министер», но оно применялось по отношению к членам правительств иностранных. Называть им министров правительства еврейского государства сочли неподобающим.

На рассмотрение были вынесены два варианта. Первый – неоднократно встречавшееся ещё в Ветхом Завете слово «сар», которым в древние времена обозначались вожди. Например, именно этим словом назывались в книге «Исход» тысяцкие, сотники и десятники, назначенные Моисеем при исходе из Египта. Вторым вариантом было еще одно ветхозаветное слово «нагид», изначально обозначавшее назначенного кем-либо руководителя. Позже, в Средние века, евреи в Испании и в Египте называли так руководителей общин, а потом оно стало обозначать просто богатых и влиятельных членов людей. Неясно, сколько длилось обсуждение и какие аргументы выдвигались, но в результате был принят первый вариант, предложенный министром иностранных дел Моше Шаретом.

Второе слово, правда, тоже не забыли: его использовали для обозначения должности руководителя Банка Израиля, созданного в 1954 году. Но это было уже гораздо позже основного описываемого события, когда члены правительства Израиля продемонстрировали способность отвлечься от туманных далей будущего, чтобы заняться действительно важными и срочными вопросами.

Свобода

Автор «Толкового словаря живого великорусского языка» Владимир Даль сказал, что «слово есть первый признак сознательной, разумной жизни». Высказанную Далем мысль можно продолжить – слово не просто первый признак сознательной, разумной жизни, но и один из её основных элементов. Сложно себе представить, как могла бы существовать разумная жизнь без слов, которыми выражаются мысли и обозначаются понятия, в том числе и самые базовые.

Прямым следствием этого стало постоянное развитие понятийного аппарата, неуклонно сопровождавшее развитие человечества. И хотя призыв преподобного Оккама не умножать сущности сверх необходимого был услышан и даже пользовался определённым уважением, но иногда у человечества просто не было выбора – некоторые сущности просто невозможно было описать при помощи уже имеющихся понятий.

Тем не менее, не всегда появление новых слов было так уж совсем вынужденным. Более того, не всегда даже можно понять, чем руководствовались те, кто придумывал новые слова. Можно, конечно, предположить, что ими руководили исключительно эстетические побуждения и они считали крайне необходимым украсить язык ещё несколькими синонимами, но это объяснение может оказаться сильно упрощённым, особенно когда речь идёт о людях идейных.

Когда в конце XIX века началось возрождение иврита, в нём не хватало слов для огромного количества понятий, предметов и явлений. Однако, политическая программа сионистского движения была вполне обеспечена терминами. В частности, существовало упоминавшееся ещё в Ветхом завете слово «комемийут», которое с некоторой натяжкой можно перевести как независимость, а помимо него – как минимум три слова для обозначения понятия «свобода». Там, где не хватало слов для того, чтобы назвать те или иные элементы государственного устройства, проблема решалась поиско