Берестяной Грааль

Юрис Куннос

…И в ритме, переключающем сигналы светофора – красный-желтый-зеленый, – с внезапной, ошеломляющей простотой я понял: Кунносс-есть-Время; неумолимое, щедрое, неподкупное, игривое, вялое, быстротекущее; не допускающее никаких исправлений, подчисток и подтасовок время – чистовик!

Юрис Куннос

Берестяной Грааль

Проза для Майи Силмале

Мы разделили твои альбомы и записи.

Твоих тетрадей со стихами не взял никто.

Не знаю, куда делись платья.

Рига изменилась, много нового, ты не поверишь. Война не началась ни в том году, ни в следующем.

Еще волна, с заката на восход, восходит, катится, к твоим следам привычна, к стопам приучена; в полдень здесь гуляют рассудительные чайки; под туей у цыган из Слоки стрелка с Богом. Есть дрова, есть ракушка, есть ваза; есть большая лодка, вытесанная мечами.

Юный Клав теперь поэт.

Твоя дочь в разводе.

Ты не поверишь, Юрис Куннос теперь поэт.

    Улдис Берзиньш. Proza Maijai Silmalei (1981)

1993 – 1999

«поколение новых волков в кровавом угаре…»

поколение новых волков в кровавом угаре

что ты плачешь и что ты все тянешься к выпитой чаре

лучше вытянись в струнку и с ними беги глядя в оба

снова месяц носат и рогат воем стаи гонимый

ты в русалочьем бархатном свете проносишься мимо

гроба сугроба гроба сугроба гроба

у волков и клыки есть и зубы что видимо клево

мы застыли как свайный фундамент а дело-то плево

поезд волком кружит нет волчонком на самом-то деле

только ты человече не в масть и не этой породы

что конечно понты по сравнению с вечной природой

да к тому же славно сбиваешь коктейли

волки сгрудились в кучу хвостами сплелись будто в сказке

ищут брошенный плащ приближаясь к кровавой развязке

когда в утренней мгле от стволов вороненые тени

вот рассеется дым но флажки лишь подымутся выше

ты вернувшись обратно в свой миф спиною услышишь

пенье сопенье пенье сопенье пенье

    1993.24.IX

«ты слегка раскоса и бровь как шрам…»

ты слегка раскоса и бровь как шрам

губы вишневы полуоткрыты и клейки

раскованные штучки выдаешь за монашеский шарм

чужим ощущениям чинно натирая коленки

цепь предчувствий наматывается на ура

лес в отношении нас непредубежденно дивен

день детерминирован но вечер сведет по па?рам

и в этом я предощущаю звено серо-синий ливень

у той что слегка раскоса веко дрожит как больной компьютер

вишневые полуоткрытые сладкие темно-красные

из нее получится нежный и ласковый зверь

и в самом настоящем соку ананасовый кактус

    1993.15.X

«и мы идем по улице Стрелниеку…»

и мы идем по улице Стрелниеку

в полусумраке как фантомы

от асфальта и до асфальта булыга

слизко

таки не брусчатка

даже не шведский лососевидный колотый но все-таки

может все-таки в этом варианте бреду я один

со свертком в левой руке а в нем на обмен пустой фолер

к Зинке бреду за круткой

за 50 сантимов

(пусть их! кому там приходится круто)

знаю в курсах в

парке совещание

сегодня уже одна или же один

сегодня уже причащались

соотв. холодные пятки, откинутые копыта, на веках монетки

(пристреленных лошадей курирует д-р Боткин)

в полусумраке как фантомы

стопарик у меня в кармане пробочка всегда наготове

от асфальта и до асфальта слизкая булыга искрится

как Лета или как Стикс

и мы идем и идем вверх по Стрелниеку

фантомы за нами тащатся вниз

    1994.16.VII

«последняя водка года…»

последняя водка года

сладкая мятная «южная»

жалко закусь горчит по ходу

тротуар декорирован лужами

тьма на убыль и это зачетно

жалко телефон отрублен

разговора! советчика! к черту

кто из нас данномоментно гоблин

продавщица – простая душа – мол – кто же

ба, вас тогда не случилось на свете

луч смеха снимет с луковицы девятую кожу

луч смеха сможет исключить «нет»

ведь славные биндюжники с Молдаванки

кефаль под «южную» прикусывали как-нибудь

выучись жизни сладкой

при случае горькую тешить губу

не диво, что обнаружилась пастельная оба-на

женка последняя с берега Понта Эвксинского малость

мы медвяный вереск под звездам