Ирина Севрюгина

«УБЕЙ МУЖА!»

Эта история одной артистки, эстрадной певицы Арины Романовой, записанная с её слов. Героиню очень долгое время преследовал её бывший друг, используя кибертехнологию – компьютерный гипноз. Предположительно, он колдун, и если это так, его методы воздействия на жертву вполне в традициях чернокнижника. Эта книга – крик души измученной женщины в поисках защиты.

«Греховными пороки бывают не токмо в деяниях, но и в помыслах».

– Библия —

Глава 1

Рождение сына

Сегодня пасмурно и холодно. Май перевалил за свой половинчатый рубеж и стремительно приближается к лету. Но в это время цветёт сирень, а по приданию буйство её красок и запахов всегда сопровождается похолоданием и даже, случается, заморозками. Никуда не хочется идти, ни с кем не хочется общаться, а хочется писать-писать-писать. Сплин.

Через месяц моему сыну исполнится восемнадцать лет, наступит его совершеннолетие. И у меня друг возникла потребность подвести незримую черту, отделяющую его отрочество от детства, и будто бы отчитаться перед ним о проделанной, так сказать, работе, а главное, оправдаться и покаяться, как на духу. Теперь, когда мой сыночек стал совсем взрослым, я могу рассказать все без утайки. Надеюсь, он поймёт меня и простит.

Родился он в июне во вторник в половине четвертого утра в роддоме, что в Петровско-Стрешневском парке, недалеко от станции метро «Сокол» и нашего дома на Волоколамском шоссе, где мы тогда жили в коммуналке. Он был желанным ребенком, планируемым нами, его родителями, добросовестно корпевшими девять месяцев назад над его зачатием.

Всю ночь лил тогда дождь, как из ведра, сверкали молнии, и гремел гром такой страшной силы, что казалось, сотрясалась вся вселенная. Рожала я очень долго, целые сутки, орала, что есть мочи, навлекая на себя гнев медперсонала. Только Яков Семенович, врач-акушер, был ко мне благосклонен. Не став применять садистские щипцы для извлечения плода, которыми меня пугали разъяренные акушерки, видимо обиженные на то, что я не дала им ночью поспать, он навалился всей своей мужской тяжестью на мой огромный живот и выдавил трёхсот двадцати граммовый жёлтый комочек, уже начавший было задыхаться. Через паузу комочек подал голос младенческим басом, так что сразу стало ясно – мальчик. Тогда, ещё в советское время, в самое худшее, причем, когда в магазинах было пусто, хоть шаром покати, и народ был злой с голодухи, к пациентам в больницах, и особенно в роддомах (ну, не во всех, конечно, я думаю, мне просто не очень-то повезло) относились по-скотски. После родов меня вывезли на каталке в коридор и оставили часа на два-три, пока не пришла на работу новая смена акушеров. Но зла я них не держу и из всей этой эпопеи помню только то, что доктор Яков Семёнович «вытащил» моего единственного ребенка на свет божий целым, здоровым и невредимым.

Двое суток мне не приносили кормить ребёнка, потому как он был слишком слаб, чтобы брать грудь. А когда принесли, он присосался так, что невозможно было оторвать. Проголодался, бедный. Детский врач сказала, что он был на волосок от гибели. Обессиленный, слегка придушенный при родах, когда отчаянно буравил выход головой, он был похож на гуманоида с закрытыми крепко-накрепко глазами неизвестного цвета и огромными бантиком папиными губами.

«Ваш ребенок очень хочет жить, судя по всему, – сказала сестричка, показывая мне сына издалека. – Доктор всю ночь от него не отходила, мы уж думали, что он не выживет».

Это были самые первые страхи за моего ребёнка. Дальше – больше: от уколов в голову у него начался абсцесс, и на пятые сутки из роддома его отправили в Русаковскую больницу. К нам приехала тогда моя мама, бабушка Надя с Украины, на помощь – и это было моим спасением.

Отец, ростовский парень, пил на радостях, обмывая рождение сына. И днём и ночью он кричал с балкона на весь район: «„У меня сын родился! Казак!“» На следующий день он принёс под окна роддома букет бордовых роз, недолго думая, влез на подоконник и снова стал орать во всё горло, что у него родился казак. Дед Володя из Ростова приехал по такому радостному случаю и тоже пил и кричал про рождение казака.