Антоним – реальность.

01. Лиля

– Цветы мы не отмечаем, – сказал географ.

– Почему?! Это ведь самое красивое!

– Потому что цветы эфемерны.

Антуан де Сент-Экзюпери

«Маленький принц»

В шесть утра меня будит телефонный звонок. Я открываю глаза и с удивлением нахожу под боком Майю. Золотистые кудряшки щекочут мне лицо. Моя рука обвивает ее огромный голый живот. Я быстро просыпаюсь и понимаю, что к чему: ночью была гроза, а Майя до чертиков боится грома.

Сонно потирая правый глаз, я заставляю себя подняться с кровати и топчу босыми ногами темное старое дерево пола, чтобы добраться до прихожей. Телефон продолжает звонить.

– Алло.

В горле поутру першит, и я кашляю в кулак, чтобы избавиться от неприятного ощущения.

– Лиля, деточка, здравствуй.

В трубке красного побитого телефона – Людмила Ивановна. Ее голос старый, покрытый слоем многовековой пыли. От него тянет сыростью. Слышать такой – будто запереться в тесном чулане со швабрами и щетками. Мне хочется чихать.

– Лиля, он опять перепутал окна.

Этой фразы достаточно, чтобы элементы картины сложились в единое целое.

– Ты прости, что я так рано вам звоню, но…

– Не извиняйтесь, – перебиваю я, чтобы бедная женщина успокоилась и перестала искать себе оправдания. – Это ведь наш друг.

Я говорю «наш», но мысленно поправляю: Майин.

– Лиля, деточка, приходите, ладно? – продолжает Людмила Ивановна все тем же извиняющимся тоном. От него становится неловко. Ну, правда ведь, другая соседка на ее месте подняла бы скандал, может даже милицию вызвала. А эта еще и прощения просит, хотя виноватыми должны себя чувствовать мы.

– Хорошо, мы сейчас будем.

Я кладу трубку и иду на кухню ставить чайник. В одну кружку сыплю кофе, в другую – почки зеленого чая, в третью кладу мяту.

– Майя, вставай.

Вернувшись в свою спальню, я первым делом надеваю очки, а уже потом натягиваю джинсы и белую майку.

Мир становится резче.

За окном вовсю заливаются птицы, капли прошедшего дождя срываются откуда-то с верхнего этажа и стучат снаружи по подоконнику. Воздух окрашен мягким оранжевым светом, проникающим в комнату через зашторенное окно.

– Поднимайся, Майя.

Я отдергиваю штору, и комната заливается светом солнца. Майя не двигается. Она ничего не слышит, ничего не чувствует и не шевельнется, даже если простыня на моей кровати сейчас же займется пожаром от ярких солнечных лучей.

Я сажусь на корточки возле спящей красавицы.

– Майя, просыпайся. Иначе опоздаешь на работу.

На слово «работа» у Майи замыкает провода, и волшебный спусковой механизм заставляет ее резво оторвать от подушки голову.

– Я опаздываю? Сколько времени? – суетливо спрашивает она, глядя на меня широко раскрытыми глазами.

На свету в блестящих радужках разливаются все оттенки зеленого. Густые рыжие ресницы кажутся почти прозрачными.

– Сейчас шесть утра, – объявляю я, выпрямляясь во весь рост, и Майя бездыханно падает обратно на подушку. – Иванов опять излагает свои любовные откровения под балконом тети Люды.

На кухне раздается свист чайника, и я отправляюсь разливать по кружкам кипяток. Проходит несколько секунд – и за моей спиной появляется теплое живое существо. В этот раз – не домовой. Домовые не носят бежевые халаты до самых пяток и не воруют утренний кофе своих хозяев.

– Тебе нельзя.

Я перехватываю проворную ручонку и разворачиваюсь к Майе лицом.

– Почему босая?

Она широко зевает и пожимает плечами, словно не понимает, чего мне от нее надо.

– Тапки надень, – прошу я и делаю пару глотков.

Темный бархатный вкус быстро оживляет сознание и поднимает настроение, которого так не достает в шесть утра.

Спустя минуту мы стучимся в дверь тети Люды.

– Ох, девочки, вы пришли!

Взволнованная соседка за руки втаскивает нас в квартиру.

– Майечка, золотце, он уже петь начал. Сперва стихи читал, а теперь вон серенады исполняет. Я прямо не знаю, что с ним делать…

На глазах у соседки выступают слезы. Мне становится совсем зябко, и я чихаю. А глупая сонная Майя, вместо того чтобы пойти на треклятый балкон и разобраться, наконец, с назойливым кавалером, тянется обнимать расстроенную тетю Люду. В результате они голосят обе, а я появ