От льдинок идеала…

Быть может ждёт меня моя

Весна, я – полуневменяем. И

Смотрю на тонкость стрелок

Часов. Временемеры

Отсчитывают тики пульсацией

Невидимой, собою возвещая:

Всё ближе с каждым часом

Весна моя родная.

Заснежит – направления,

Уснут – под одеялом,

Но вновь – временемеры

Разбудят сонных, пьяных,

Чтоб ждали – с нетерпением,

А холод – подгонял их.

К весне, к весне – забвения

От льдинок – идеала…

«Однажды, не счесть уж, в какую пору…»

Однажды, не счесть уж, в какую пору,

Два сна раскачались на лёгком ветру.

И ветрами ветхими, древними, старыми,

Быть может, со временем, сны эти стали бы.

Но ветры – они по-другому устроены,

Ведь ходят и вьются не сонмами стройными,

И алчут, и жаждут дыханьем чужим

Пронесть бесконечность, назваться родным.

Но речь не о ветрах. О снах. Мне позвольте

Сказать Вам о том, что были те сны

Мечтаний и грёз беспристанным осколком,

Что формы миров для них были тесны.

Один сон – о Принце На Белом Коне.

Другой – о Самой Прекрасной Принцессе.

Любили друг друга они, когда б не

Было им тесно в мечтаниях лестных.

Они – всё рвались во дали безвестные,

Блуждали в сознаниях и умах.

И как-то со временем, ласкою, песнями

Завладевали душою. До дна.

Но время всё шло. Пески рассыпались

И реки меняли движенье своё,

А сон – лишь туман. Когда просыпались,

Люди взрослели. Чего же ещё?

Все сны да туманы рассыпятся прахом

И спящий проснётся когда-нибудь.

Ты только скажи: «Иду ровным шагом.

Всем снам – своё время. Я жизнь не просплю».

Гордиев узел

Гордиев узел, завязанный нежностью,

Пусть не развяжется – значит разрежется,

Пусть разрядится на воздух разреженный

Молния ласки горячей, безбережной.

Движеньем тихим и острым, но бережным

Откроется тайна приюта сердечного…

Верь же мне, верь же мне, верь же мне,

Верь… В поиске вдоха, жизненных мер

Пусть мерою станет пульсация вен…

Я выхожу из-за холода стен.

Если дыхание нежностью душит, то

На стене для тебя есть оружие.

Гордиев узел, завязанный нежностью,

Пусть не развяжется – значит разрежется,

Пусть разрядится на воздух разреженный

Пуля из ласки горячей, безбережной.

Послушай, посмотри…

Послушай, посмотри, один – умножь на три. Зашей сердечной раной безумья дикость, странность. И сон в цветных полотнах, и тихая охота. И громкие печали корнями закрепчали. И ты открыла нежность, душа забыла старость, и воздуха поспешность, дышащая дарами от трёх – из фимиама (Христа убила рана), твоё – теперь без рамок, прочувствуй эту жизнь:

Когда бы я не чаял, когда бы ты не знала, то жить душе отчаяньем до горного обвала.

Уходит, за плечами, озябшая усталость.

И дышит диким небом духовное родство.

Ты не раба успеха, ты не дитя удачи, но мне с тобою очень «не просто повезло».

С уставшими телами, с потухшими умами (бывает так в начале), но чувствуем друг к другу первичное тепло.

Никогда не умираем…

Снова жжётся грудь неврозом: ничего не изменилось.

Я – рождён из парадоксов. Ты – проявленная милость.

Объясни мне, что за вечер, белый вечер в тёмном море…

Я – запомню красноречье, ты – умножишься покоем.

Ты – причина разделенья. Бытия – на до и после…

Настоящий, неподдельный я с тобой вдыхаю воздух.

Ты божественная сущность. Я деталь от механизма,

Но с тобою жить искусство постигается и в жизни

Клеткой став, её дыханьем… Никогда не умираем…

«Земля живёт, плюя на космос…»

Земля живёт, плюя на космос,

Шар выворачивая в плоскость,

И согласившись на третью от,

Соглашается на… небесную ось

И если я не сдохну здесь от

Скуки (великовозрастный идиот),

То, конечно же, умру на, как

В песнях старых, где есть она.

Где есть? Где пить? Где суть?

Где конец, наконец, и рать

Ангельская? И почему вдруг,

Становится так насрать

На это пёс, что из созвездий

Нам принёс плохие вести:

Вот небесная ось. Повесьте

Постером. Он чудесный,

Обоями на смартфоне, мечтой

О сборе или соборе святого

Коллайдера-фазотрона,

А на движке асинхронном

Социальная сеть ловит звёзды.

Живёт Земля, плюя