Такая глубокая и уютная тишина, казалось, уже никто не сможет ее нарушить, она настолько глубокая, что даже мысли зависают где-то далеко и улетучиваются в этой тишине. В это же время тишину пронзает непрерывно звенящий телефон. Я с какой-то странной тревогой понимаю, что не только не хочу никого видеть, но и совершенно не хочу никого слышать. Не хочу ни с кем говорить, хотя и люблю, порой меня совсем нельзя остановить. Но все же кто-то упорно пытается до меня дозвониться. И если так настойчиво, значит, я кому-то нужен, но только у меня почему-то нет желания удовлетворять чью-то потребность во мне. Вообще я не отключаю телефон, даже ночью, когда занимаюсь сексом. В девяноста процентах случаев я, скорее, подниму трубку, а сейчас нет… нет и все! Мне никто не нужен, мне страшно, у меня депрессия, и это непонятное, смешанное чувство свербит во мне, словно хочет взорваться. Глядя на кричащий телефон безумным взглядом, я затыкаю уши ладонями и пытаюсь вернуться в свою уютную тишину. Но телефон не замолкает, от вибрации он крутится по стеклянному книжному столику и звонит как будто бы еще громче. Не выдержав, я хватаю трубку, бросаю на не застеленный диван и закрываю его подушкой.

Да, первые дни отпуска начались довольно бурно, и я начал судорожно вспоминать вчерашний день.

Проснулся в полпервого дня от того, что меня разбудил все тот же телефон, который все продолжал звонить монотонной, но очень раздражающей мелодией. Звонил Крот. На самом деле его зовут Андрей, просто все называют его Кротом за то, что он постоянно что-то роет, под кого-то копает, ищет чьи-то слабые точки. Одним словом, Крот – шпион. Он предложил отметить мой отпуск в каком-нибудь баре. Я в свою очередь был полностью за. Мы набрались виски, и я оказался во власти алкоголя. Дальше, я помню, Крот предложил поехать к какому-то шаману или колдуну, который может купить душу по очень высокой цене, бред, но мы все же поехали. Помню дом, старый, где-то загородом… и вот… дальше как обрубило, ничего не помню. Странно, обычно я все помню, а сейчас.… Нет, не помню.

Не выдержав, я накинул на себя серую кожаную куртку, и, пулей вылетев из своего дома, направился прямо к реке. Добежав до обрыва, я сел на самый краешек и тупо устремил свой взгляд в самую нижнюю его точку.

Где-то там, позади меня, остался мой дом, который был для меня порой тихим убежищем, дом, где я так любил скрываться от чужих, чересчур любопытных, совершенно безжалостных глаз; школа, в которой я учился, надеясь на то, что вся моя жизнь будет поистине счастливой, как детство, воплощение вечной радости, наслаждения и беззаботного будущего. Но, к сожалению, в моей жизни нет ни радости, ни вечной любви, не говоря уж о наслаждении. А только так… временное пребывание этих явлений в моей жизни и всё.

Я оглянулся назад и посмотрел на те места, где осталось моё счастливое прошлое. Хотя я не люблю оборачиваться назад и смотреть в прошлое, потому что оно кажется мне пропастью, из которой можно и не выбраться. Я всегда чувствую страх, когда смотрю в пропасть прошлого и поэтому пытаюсь больше не вспоминать, то, что было вчера. Но оно как-то само лезет в меня и поглощает каждую клеточку моего тела. Я еще в подростковом возрасте понял, что жизнь- это дорога с односторонним движением: Ты не можешь пойти в обратную сторону, иначе ты нарушаешь правила и можешь попасть в аварию.

Крыша школы ярко сверкала под солнцем и всячески напоминала о детстве: первый звонок, друзья, улыбки, не омраченные жизнью. Я резко повернул голову в обратную сторону и понял, что совершенно не хочу оглядываться на прошлое. Наверное, я боюсь прошлого, просто боюсь и все. Хотя в школе говорили, что оно обогащает. Поняв, что я больше не хочу вспоминать о своем прошлом, и, поджав под себя ноги, я опять уткнулся в нижнюю точку обрыва. Если бы меня кто-то сейчас увидел, то посчитал бы, что я сумасшедший. Хотя я и впрямь всегда был слегка сумасшедший, шутил и думал как-то иначе, не так, как принято. Да, я такой, и мне тяжело справиться с собой, ничего не могу с этим поделать. Иногда я менял своих женщин как перчатки, просто взбредет в голову и все ту