Смерть радуги
Данил Вадимович Волохов
История становления культовой шведской группы, рассказанная одним из главных музыкальных критиков России. Знакомство с Bondage Fairies, подробности записи дебютного альбома Tool и старый добрый панк-рок в рассказе «Смерть радуги».
Смерть радуги
Данил Вадимович Волохов
В основу рассказа легли заметки автора, опубликованные в журнале «Punk Globe»
Дизайнер обложки Вячеслав Владимирович Толмачев
Редактор Артем Андреевич Тевяшев
© Данил Вадимович Волохов, 2018
© Вячеслав Владимирович Толмачев, дизайн обложки, 2018
ISBN 978-5-4493-0037-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Неделями я избегал текстового файла на компьютере, озаглавленного «текст рукописи», служившего доказательством того, что Берроуз называл «быть писателем». Я не показывал его практически никому – за исключением тех немногих близких друзей, которые у меня остались. А также одной из моих знакомых – компетентному литературоведу, специализировавшемуся на произведениях Салмана Рушди. Однако, получив от нее в ответ рукопись со всеми возможными исправлениями, я остановился на проверке тридцати шести страниц. Отчаяние постепенно подступало как ком в горле, а я тем временем вспоминал ответы из издательств, которые получил за полгода до этого. Они были самыми разными. Кто-то говорил о том, что мои герои ненавидят все вокруг, кто-то о том, что сцены приема наркотиков слишком «ярко» прописаны и читаются как пропаганда. А я соглашался со всеми замечаниями, вместе с этим размышляя о том, что же будет когда рукопись выйдет в свет. Я не представлял себя известным писателем, скорее чувствовал смущение от мыслей о том, как окружающие будут читать все то, что я написал на более чем трехстах страницах.
Постепенно все возможные издатели растворились. А мои знакомые-редакторы лишь пожимали плечами, выдавая что-то несуразное, вроде: «Ну… так сейчас обстоят дела. Книжный бизнес в России. Ты никому не нужен – смирись!» И действительно так все и было. Кто-то перестал печатать книги десять лет назад и сейчас занимался оптовой продажей колбасы, кто-то печатал только переводную литературу. Отчаявшись, я решил спросить совета у брата, о том, что мне делать.
«Знаешь, все великие писатели становились известными не сразу…» – Звуки проезжающих машин и мопедов говорили мне о том, что Олег как обычно где-нибудь в центре Бангкока, куда он благополучно эмигрировал пять лет назад.
«Мне кажется, для писателя главное все время писать» – продолжил он свои рассуждения, перебиваемые бесконечным океаном шума. Люди, дети, жужжащие и визжащие мопеды, проносящиеся по улицам этого древнего города с невероятной скоростью. Казалось бы, он стоял там, прямо посреди города, в нулевой точке, взирая на все многообразие маленьких домов, копошащихся туристов и самых разных транспортных средств. Я ничего не сказал ему, ни поблагодарил, никак на это не отреагировал, хотя совет, который он мне дал, возможно был самым важным в моей жизни. Писать и еще раз писать. Пичкать себя невообразимыми дозами кофеина, энергетиков, всевозможных наркотиков, которые я смогу достать в попытке зафиксировать свой внутренний взор на чем-то одном. Но, в конечном счете, я выбрал чисто керуаковский вариант – писать в дороге. Писать о том, что я вижу вокруг в попытке зафиксировать эти ощущения, эти чувства, атмосферу места и времени на нескольких клочках бумаги. Писать, строя заковыристые фразы, нагромождая один деепричастный оборот на другой, словно диковинную арт-инсталляцию из множества пустых кастрюль. Быть на грани с готовностью переступить эту самую грань нормального, привычного, задавая свой тембр, ритм и полностью следуя потоку сознания. Писать полностью отдаваясь тексту и невиданному читателю, которого будешь представлять, выписывая строчки корявым почерком, сидя на корточках и поглядывая на постоянно меняющийся пейзаж за окном.
Когда тебе нужно ехать куда-то дольше пары часов, сознательная часть мозга ищет уголки за которые можно уцепиться, спасаясь таким образом от унылости надвигающейся монотонности.