Назад к книге «Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год» [Сара Хепола]

Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

Сара Хепола

Прививка счастья. Истории спасения и выздоровления, с которых жизнь началась с начала

Для Сары алкоголь был «бензином для приключений». Она проводила вечера на коктейльных вечеринках и в темных барах, где с гордостью оставалась до последнего звонка. Пьянство она воспринимала, как свободу, а себя считала сильной, просвещенной женщиной XXI века. Но всему есть своя цена. И Сара дошла до той черты, за которой зияла бездна. Ей нужна была веская причина, чтобы начать новую жизнь, перестать заниматься саморазрушением и попытаться спасти себя. Отказавшись от алкоголя, она обнаруживает в себе человека, которого упорно хоронила с 13-летнего возраста, и этот человек на ее удивление оказался сильным и стойким, точно знающим, чего он хочет и как этого достичь. Эта вдохновляющая книга о надежде, радости, прощении и принятии себя поможет вам разобраться в себе и наконец-то начать то, что вы, возможно, давно откладывали.

Сара Хепола

Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год

Для всех, кто ищет себя.

Sarah Hepola

Blackout: Remembering the Things I Drank to Forget

© 2015 by Sarah Hepola.

Затмение

Прелюдия

Город огней

Я в Париже по заданию редакции журнала, и это непередаваемо здорово, а также здорово звучит. Ужинаю в ресторане настолько роскошном, что с трудом удерживаюсь от страстного желания уронить вилку, чтобы посмотреть, как быстро ее подберут. Я пью коньяк, напиток королей и рэп-звезд, и мне нравится, как бокал лежит в изгибе моей ладони, а янтарная жидкость омывает его стекло, когда я выписываю восьмерку.

Около полуночи загружаюсь в такси с моей подругой, и ночь начинает дробиться, заикаться и терять фрагменты. Она прислоняется ко мне, вокруг ее лица намотан шарф. Холодно, и мы жмемся на виниловом сиденье, слишком пьяные, чтобы избегать столкновений наших ног. Дома улицы смазанно проносятся мимо нас. Задние фары такси превратились в размытое красное пятно. Каким образом мы приехали так быстро? Мгновение назад мы еще смеялись в такси. И вот я стою на улице одна.

Прохожу через парадную дверь моего отеля в лобби. Каблуки цокают по белому камню. Это тот ночной час, когда, образно говоря, на каждом полу найдется банановая кожура, и если я не буду осторожна, то растянусь по нему и мне придется объяснять консьержу, почему я такая веселая и неуклюжая. Так что я продвигаюсь крайне осторожно и надеюсь, что это не слишком заметно.

Я обмениваюсь шутками с консьержем – немного актерской игры, чтобы доказать, что я не особо-то и пьяна, и горжусь тем, как твердо звучит мой голос. Не хочу, чтобы он подумал, что я – очередная американская девица, которая спускает деньги на выпивку в Париже.

Последнее, что слышу, – стук моих каблуков, как звук метронома[1 - Прибор, который производит регулярные повторяющиеся звуки в одном темпе. Чаще всего используется музыкантами. – Здесь и далее прим. ред.], эхом отзывающийся в лобби. И затем – ничего. Ничего, черт возьми.

Такое иногда случается со мной. Занавес, падающий посреди акта и отсекающий минуты и даже часы, которые остаются во тьме. Но со стороны никто бы этого не заметил. Кто угодно просто увидел бы женщину, которая направляется куда-то по своим делам, – и не смог бы предположить, что ее память раздробилась на части.

Может, вы не знаете, о чем я говорю. Возможно, вы – умеренно пьющий человек, выпиваете максимум два бокала вина и покидаете вечеринки до полуночи. Возможно, вы – один из тех товарищей, которые надолго растягивают бокал виски на весь вечер и никогда не топят себя в выпивке.

Но если вы похожи на меня, то знаете, что такое: пробудиться и, как от удара молнии, понять, что на месте важных событий в вашей памяти – пустота.

Такие провалы – неотъемлемая часть моих вечеров.

Не знаю, сколько времени я теряю в этой темноте. Или что в этот момент происходит. И когда занавес поднимается снова, вот что я вижу.

Кровать, и я на ней. Неяркий свет. Мои лодыжки обвивает прост