Письмо из деревни (сборник)

Сергей Михайлович Скорик

Сборник коротких художественно-философских рассказов от первого лица, раскрывающих опыт перемещения из мира города в мир покинутых человеком деревенских полей, деревянных домов, печей, над которыми всегда и очень упорно присутствует Небо… Оно, как и всё под ним пребывающее, не нуждается ни в человеке, ни в его душевности, ни в грандиозном размахе его творческих и хозяйственных планов. Напротив, впуская человека в свою глушь и даль, Природа посвящает в свои замыслы, возвращает нас к Бытию. И если мы найдём в себе немного решимости преодолеть притяжение асфальта и ступить на

Просёлок, покинуть свои привычные пределы, то оттуда, из деревни, откроется вид на то, что осталось у нас за спиной, – мир города, вдавленный углами улиц в поэзию Верхарна.

Сергей Михайлович Скорик

Письмо из деревни

Посвящается М.Ш.

© Скорик С.М., 2017

© Оформление. ИПО «У Никитских ворот», 2017

* * *

Дом

Взгляни на деревянный дом.

Помножь его на жизнь. Помножь на то, что предстоит потом.

    И. Бродский

I

В деревню я попал совершенно случайно, неожиданно для самого себя. Следует признать, что первые тридцать лет жизни был я абсолютно городским человеком, равнодушным к природе, скитался по городам, меняя квартиры. Того, что называлось непереводимым русским словом «дача», у моих родителей не было, и если я и любил что-то помимо городских аллей, так это море, летнее южное море. Всяческие описания природы в классической литературе я пролистывал и опускал, как докучавшие и бесполезные; мою душу они совершенно не трогали. Поэтому Бунин и Тургенев были так же далеки и безразличны мне, как и Тютчев и Фет. Я и поныне убеждён, что многие «романтические» природные пейзажи в слове, будучи личными переживаниями автора, требуют от читателя, запертого с книгой в стенах своей квартиры, определённого терпения и собственной причастности, погружения и посвящения, без которых их трудно воспринять[1 - Ср. эти строки с впечатлением Александра Гениса, который сопоставляет тургеневский стиль с традицией Востока: «Если бы речь шла о Тургеневе, мы бы сказали: пейзаж соответствует эмоциональному состоянию персонажа, “сопереживает” ему. Но на Востоке человек и есть природа?–?она грустит в нём, а не с ним. Тут нет человека вне природы, нет и природы вне человека».]. Меня и сейчас не оставляет уверенность, что Тургенев нигде так не звучит – ни на какой городской скамейке?–?как звучит он в его родной усадьбе, имении Спасское-Лутовиново, где от соприкосновения с землёй открывается исток тургеневского языка и природа воплощается вот здесь, из слова, «язычески», «до-словно». (Забегая вперёд, можно упомянуть и ту пропасть, что отделяет природу как явление романтическое, требующее душевного отклика и красок настоящей живописи, и потому с трудом вместимое в слово,?–?от природы, понятой по-гречески, как восхождение бытия, словно нечто сокрытое, исходя из недр земли, про-исходя перед нашими глазами, являет своим видом вверенную ему идею, предначертание, сущность.)

Поначалу это были короткие летние «вылазки за грибами». Постепенно они расширялись до недельных, месячных погружений, охватывая весну и осень, пока наконец круг не замкнулся регулярными зимовками. Я сдал свою городскую квартиру в аренду и перебрался в деревню. Каким-то непостижимым образом маленький одинокий дом[2 - Дом, о котором идёт речь,?–?настоящий, деревенский, оставленный крестьянской семьёй в наследство новой, постперестроечной эпохе. Не смея присваивать себе судьбоносные исторические строки Максимилиана Волошина, всё же признаюсь, насколько они мне сокровенно близки, насколько я разделяю выраженные в них чувства:Я принял жизнь и этот дом как дарНечаянный?–?мне вверенный судьбою,Как знак, что я усыновлён землею.], молчаливо смотрящий окнами на север и поглощённо впитывающий густую тишину, на немыслимых весах бытия перевесил огромный, наполненный бурлящей жизнью город. «Муляжи жизни»?–?скажет Рильке о потерявшем свою природу, отклонившемся, отшатнувшемся, отступившем так далеко от истоков, что никакие корни уже не питают, не дают свою силу и не наполняют