Кольца Джудекки

Вера Евгеньевна Огнева

Согласно статистическим данным тридцатилетней давности, на территории Советского союза ежегодно пропадало бесследно около семнадцати тысяч человек. На сегодняшний день эта цифра для России выросла до ста двадцати тысяч. В Англии по некоторым данным ежегодно пропадает более двухсот тысяч человек. Ну, с Россией понятно – много тут лесов, полей и рек, а в крохотном островном государстве-то куда пропадать? Или они там, как лемминги собираются в стаи, идут к океану и топятся?Содержит нецензурную брань.

На мосту Илья всегда прибавлял шагу, стараясь быстрее проскочить неприятный участок. Люди шли себе спокойно и внимания не обращали на низенькое ограждение – как раз перевернуться на ту сторону и уйти головой в мутную, вспучивающуюся холодными пузыря бездну. А он торопился. Мелькали тускло-голубые пыльные столбики перил. Какой-нибудь праздный созерцатель, непременно вызывал суицидальные ассоциации. Раз или два в год сюда забредали настоящие самоубийцы. Все остальные мосты в черте города имели высокие перила. Намучаешься, пока перелезешь, а там глядь, порыв прошел, корячься назад, аккурат в руки набежавшей полиции. Этот же мост проектировал либо полный дурак, либо провокатор.

Сегодня Илья шел медленно. Под ногами хороводились фантики и обертки всех пород, резинки жевательной и резинки иного назначения. Тарахтели под порывами ветра коробки и сплющенные банки из-под пива. К обочине под тротуар набило уже целый слой. Если он под напором времени сложится в археологическую страту, в будущем по нему легко угадают, как тут жили-поживали, пили, ели, любили.

Нет, пожалуй, «любить» – термин из прошлого или даже позапрошлого века. Сейчас говорят: «заниматься любовью». Очень правильно говорят. Любовь – это когда ожидание, постижение, сопротивление… потом бы радость еще пережить или разочарование. А заниматься любовью – это как урок: отзанимался и забыл. А если не очень тянет, можно и прогулять.

Возраст, наверное. Вон же стоят, целуются, расцепиться не могут. А когда ты в последний раз целовал женщину на мосту, да еще на закате? Прыщавый влюбленный девушку, между прочим, уже так перегнул, не опрокинулись бы.

Все же оно – великая сила, даже если ты случайный наблюдатель. Немного отпустило. Скопившаяся в душе мусорная куча, стала меньше, подравнялась, пышности в ней поубавилось. Так глядишь, утрясется, осядет и тоже превратится в культурный слой.

Илья огляделся. Просто так, от слабо проклюнувшегося любопытства. Лучше бы не смотрел. Лица с одним на всех выражением усталой настороженности – что у алкаша, что у подростка. Женщина мазнула перламутровым взглядом. Нехороший взгляд. Только зазевайся, и на тебя уже идет охота – ноги бы унесть.

Что потянуло на женские взгляды – хорошо – верный признак выхода из стресса /тупика, пике, кризиса/. Собственно, какой там кризис? Разве – среднего возраста. Это, когда очередной развод прошел как бы мимо, почти не зацепил, а рядовой скандал с молодым главным, начавшийся со снисходительной лести, а завершившийся скрытой угрозой, выбил из колеи на полдня.

Еще Пронкин умер. Должен был умереть. Там нечем было жить. Умирал долго, по частям, пока не замерло, остановилось, остыло, перестало дышать и двигаться. Пока не оборвалась тонюсенькая, связующая с бытием ниточка, за которую тащил его ОТТУДА Илья. Родственники, разумеется, в ярости. Как же так! Полгода ухаживали. Врачи – вредители… Теперь жди жалобы. Ну, да не в первой. Но все равно – скверно. От того, что умер, хоть и жить было нечем.

Перила кончились. Щербатый тротуар сбежал с моста, оборвался перед «зеброй», а за переходом свернул в узкий каменный переулок. Еще чуть-чуть и – дома. Пусто, тихо. Холодный уют, покинутого ненужной женщиной очага. И ладно. Перемелется. Переживания на данный момент связаны не с фактом распада семьи, а с тем, что надежда на счастливый союз, тает. Почти растаяла. Возраст, а что еще? И пришедшая с ним, пустая житейская мудрость.

Илья свернул в узкий проезд-коридор, щелившийся между домами – двум машинам не разъехаться. Тут недавно меняли покрытие. Под ногами тянулась серая, проложенная