Мясная голова

Максим Дмитриевич Хорсун

«– Ты кто вообще? – спросил я у бледно-розового бугристого шара.

– Николай, – ответил шар. – А ты?

– Максим, – представился я, а затем внимательно посмотрел по сторонам. Улица была хорошо знакома – центр моего родного микрорайона, частный сектор на окраине города. Кроме нас с Николаем – ни души, лишь появлялись и исчезали над асфальтом карликовые смерчи. – Слушай, что здесь можно жрать?..

Максим Хорсун

Мясная голова

– Ты кто вообще? – спросил я у бледно-розового бугристого шара.

– Николай, – ответил шар. – А ты?

– Максим, – представился я, а затем внимательно посмотрел по сторонам. Улица была хорошо знакома – центр моего родного микрорайона, частный сектор на окраине города. Кроме нас с Николаем – ни души, лишь появлялись и исчезали над асфальтом карликовые смерчи. – Слушай, что здесь можно жрать?

– Все, что найдешь или догонишь, – ответил Николай. – Растения, зверей, людей.

Я заметил, что из круглых боков моего нового знакомого торчат отростки вроде крошечных младенческих ручек. Отростки располагались в беспорядке, и вряд ли от них был какой-то толк. У меня, к слову, ничего подобного не наблюдалось. Я даже осмотрел себя, чтобы быть уверенным, но увидел только то, что и предполагал: округлый ком биомассы без намека на конечности.

– Что это с тобой? – Я указал на ручки Николая выпуклостью, которую надул на своем боку.

– Не твое собачье дело! – огрызнулся Николай.

– Ладно, – миролюбиво отозвался я и поерзал по асфальту, чтобы скрыть неловкость.

Николай вдруг содрогнулся, будто кусок желе, и его бока заблестели от обильно выделившейся слизи.

– Колоб! – взвизгнул он. – Спасайся!

Из-за ларька с наглухо закрытым окном-витриной выкатился третий мясной шар. Он был крупнее нас с Николаем, бугристее и по цвету походил на запекшуюся кровь. Я мгновенно понял, что в пищевой цепи этот Колоб занимает более высокое положение.

Колоб проломил оказавшийся у него на пути штакетник и с завидной прытью покатил к нам. Я услышал, как шипят и булькают его пищеварительные соки.

Мы с Николаем метнулись в противоположную сторону. От страха мы плохо соображали, куда бежать и что вообще делать. Николай не удержался на дороге, через миг то же самое произошло и со мной. Мы бесконтрольно покатились по крутому склону к давно обмелевшей речке, ломая кустарник и распихивая пакеты с мусором, которые выбрасывали сюда местные.

Русло было выстелено влажной грязью, из земли выпирали сломанные гнилые ветви. То тут, то там торчали острые, словно иглы для инъекций, стебли камыша. В лужах плавали пустые пузырьки от «Боярышника».

Я увидел, как Колоб прокатился по верхней части склона, а потом, набирая скорость, устремился за нами вниз. И тогда я понял, что нам от него не убежать – не хватит прыти, к тому же узкое русло оставляло слишком мало места для игры в кошки-мышки. По ходу, мы с Колей сами загнали себя в ловушку.

– Разделимся! – предложил я.

Николай без лишних слов взял левее, я же стал держаться правой стороны русла. Колоб плюхнулся в грязь, точно боров, и покатился, разбрызгивая вонючую воду.

Я наткнулся на утоптанную тропинку, ведущую вверх, и рванул во весь дух. Внутри меня затеплилась надежда успеть выбраться на дорогу. Я катил вперед, надрываясь от усердия. Я был едва жив от страха и тех непомерных усилий, которые приходилось прикладывать, одолевая метр за метром.

В то же время Николай начал взбираться на левый берег. Только под туловищем Николая не было крепкой тропинки, а его маленькие недоручки хватались за ветви кустарников и пожухлую траву и как будто нарочно мешали продвигаться вперед.

Поэтому, наверное, Колоб и выбрал Николая. Когда я понял, что шар цвета черной крови свернул в противоположную от меня сторону, то испытал такое облегчение, какое не передать словами. Наверное, мне следовало бы стыдиться, но в тот момент моя совесть была нема и глуха. Я просто понял, что у меня прибавилось шансов уйти от Колоба. Не так чтоб очень сильно прибавилось, но все же. Поэтому я продолжил карабкаться с еще большим рвением.

До Николая дошло, что его дело – труба, и он, буксуя на склоне, завереща