Конкиста

Аркадий Маргулис

Виталий Каплан

Мания грёз #1

Знаменитый профессор Хайме Пилар Пинто, медицинское светило, спешит в высокогорное местечко Параноес, расположенное в Колумбийских Андах, печально знаменитое высочайшим уровнем наследственной болезни Альцгеймера среди населения. Цель всемирно известного врача – выявить уникальное лечение страшного недуга, угрожающего всему человечеству.В доме одного из пациентов профессор обнаруживает старинную картину – точно такая же передаётся из поколения в поколение в семье самого профессора. На холсте портрет странствующего рыцаря, искателя приключений и богатств Перо Далипагича. Отчётливо оживают приключения авантюриста-конкистадора в Южной Америке, по удивительному стечению обстоятельств оказавшегося общим предком профессора и его пациента из Параноеса.

Аркадий Маргулис, Виталий Каплан

Конкиста

Пока борт IB-6583, снизившись, тянул к аэропорту, профессор Хайме Пилар Пинто разрывался между двумя искушениями. Первое – задремавшая у его плеча мадонна южноамериканских кровей, другое – иллюминарор, нацеленный на одну из противоречивейших южных столиц. Припасть к нему, обеспокоив даму, выглядело кощунством. Наслаждаться восхитительной округлостью, прижавшейся к локтю, грозило упустить сверкающие небоскребы, величественно-чопорные дворцы, особняки и весь старинный центр, выточенный в колониальном стиле. Хайме Пилар справедливо избрал женскую грудь. Полёты в Боготу случались намного чаще. Напоследок, в течение ещё получаса, пока самолёт не приземлился, профессор Хайме Пилар Пинто млел от присутствия попутчицы. Мог ли не восхищаться ею мужчина, дождавшийся старости, никогда ранее не видавший рядом женщины привлекательнее этой. В нём и впрямь пробудилось осязание единственного, неповторимого во все времена образа.

Встречал профессора расторопный ассистент, незаменимый на протяжении последних четырёх лет. Глаза его заразительно блестели: здесь либо новая подружка, либо неожиданное развлечение. Наблюдение профессора оказалось пророческим. Продолжение путешествия откладывалось на завтра. Сегодня бесстрашные рыцари Колумбии сразятся с быками-монстрами.

Корриду Хайме обожал и, хотя в юности сумел преобразовать природную агрессию во врачебное ремесло, отказать себе в удовольствии не смог.

– Эх, Альберто, а ведь наверху нас ждут пациенты, – сказал сокрушённо, протискиваясь в услужливо открытую дверцу автомобиля.

Тот картинно развёл руками, улыбаясь скорбно и виновато.

Стадион замер, изумлённый неистовством быка, не позволившего вогнать в свою холку ни единой бандерильи. Такое оскорбление могла утолить только кровь. Матадор спешился, обнажил мулету. Баритон профессора Пинто слился с многотысячным рёвом толпы, оценившей честь, достоинства и унижение рыцаря. Теперь ничто не мешало выбору. Смерть на острие шпаги торреадора, смерть на кончиках бычьих рогов. Первым разъярился бык, взрыл ногами песок и воздел фонтан пыли. Её подхватил налетевший порыв. Швырнул в глаза. Зрители скуксились до мышиных размеров и с мерзким писком кинулись врассыпную. Костюм запорошило пеплом. Сначала Хайме почувствовал боль в ступнях, а уж после прочие горести пятилетнего пацана. Из ботинок на толстой подошве, подаренных как-то отцом, нога вовсе выросла, и трудно давался шаг. Мать, донна Каторса, в одежде чудом чистой, тащила за руку в сиротский приют. Единственный в городке и оттого зловещий. Отец сгинул, мать на глазах завертел водоворот жизни. Свободной рукой новоиспечённый сирота прижимал к себе полотно в искуссном обрамлении, писанное на века маслом. Свирепый взгляд кабальеро с холста сквозь очки сверлил неумытые улицы, расплавленные жарой, но кто он и откуда – не рассмотреть. Слишком извилист путь малыша. Выдернул руку, сел в пыль и содрал с себя башмаки. Донна Каторса бровью не повела, дождалась и потащила дальше. Втолкнула за ворота во двор и исчезла навсегда. Затем подошёл кто-то чужой, потрогал за локоть. Хайме обернулся – знакомые, но неузнаваемые черты лица. Испуг в глазах Альберто.

– Что с вами, Хайме… вам плохо? – спросил неслышно, увлекая за собой, и профессор пошёл, ощущая через носки горячую