Часть I. Женщина эпохи Возрождения

Лепешки для Жоа

Руки дрожали. Особенно левая. Правой Жоа то и дело нырял под стол, ощупывал ширинку. В паху было жарко. Жоа чувствовал, как резинки впиваются в мякоть члена. Сейчас бы в душ. С какой-нибудь белой кошкой. С крыской между ног. Но куда там? Надо дождаться курьера

В Амстердаме он так и не отдохнул. Напрасно папа прислал ему деньги. Папа мечтал, чтобы Жоа стал врачом. И зачем он прислал ему столько денег сразу?

В баре стали появляться люди. Напротив уселась молоденькая пара. Девушка то и дело посматривала на его пах. Еще бы… Жоа было, чем гордиться. Он измерял. Банан с трудом помещался во «вранглерах», выпирал. А теперь, с трехсотграммовым пакетом, присобаченном к члену, вообще, выглядел, как маленькая бомба.

Луи, его земляк из Лагоса, рассчитал верно. Жоа случайно встретил его в Амстердаме. Вечером, курнув по косяку, сели играть в трик-трак. Жоа увлекся. Проиграл пять тысяч. Утром Луи сказал: деньги отдашь потом. А сейчас, вот тебе пакет, отвези его в Питер. В баре «Вольтер» отдашь мужчине в желтой футболке.

Жоа задрожал. Жоа заплакал. Никогда ему не стать врачом. Жоа знал – в пакете кокаин. Его обязательно поймают. Но Луи только смеялся. Он засунул пакет Жоа в пах. «Таможню надо сбивать с мысли. Русские бабы при виде такого красавца, как ты, будут думать о сексе. Пусть смотрят и думают о том, каков ты в постели. А не о пакете…».

Жоа начал дрожать в Амстердаме. Дрожал в Хельсинки. Подрагивал в Пулково. Русская таможенница, маленькая, верткая, глянула на пузырь у него между ног, хохотнула.

– Что, студент, соскучился по нашим норкам?

– Да, – едва пролепетал Жоа.

Таможенница усмехнулась, просмотрела его дипломат и, подмигнув, пропустила.

В бар ввалилась шумная компания. Они уселись через стол и стали вслух обсуждать достоинства Жоа. Особенно усердствовала стриженная, беленькая. Гибкая, как лиана, она сверлила пах Жоа своими остренькими глазками. Жоа было приятно. На время даже забыл, что он здесь делает. Ему нравились такие – высокие, худенькие, с маленькой грудью, помещающейся в ладони. С нирванами между круглых ляжек. Вот куда бы засадить свой банан. Пусть бы отдохнул от тревог.

Девушка встала, подошла к Жоа.

– Потанцуем?

Жоа встал. Бармен включил музыку. Пакет сбился на сторону и теперь казалось, что его громадный член с яйцами улегся набок. Наверное, со стороны казалось, что его член живет какой-то отдельной жизнью – спит, ворочается в своей норе, иногда ложится. Эти русские всегда приписывают африканским членам какие-то необыкновенные свойства.

Ее лобок с лисьим проворством скользил у него между ног. Член, распираемый животным соком, стал набухать, грозно вздыматься. Жоа чувствовал, как приподнялся пакет, уперся в складки ширинки. Господи, только бы не порвался…

Рука девушка легла ему на живот.

– Ты всегда такой возбужденный? – горячий шепот заполз ему в уши.

– Нет, только когда с тобой… – сказал Жоа.

– Ох, какой ты галантный… – засмеялась девушка. – Может, проверим твою галантность в деле? Я живу неподалеку…

– Можно, – шепнул Жоа. – Только чуть попозже. Мне надо встретиться с приятелем…

Жоа глянул на часы. Два… Курьер должен быть в половине второго. Не пришел. Значит, завтра…

Девушка волной билась ему в пах. Жоа посмотрел в ее остренькие глаза с буйными камешками зрачков. Усмехнулся. Подошел к бармену. Из-за стола кричали:

– Люська, покажи им, как русские работают…

– Не опозорь Родину…

– С таким членовозом можно и на край света…

Девушки смеялись, махали им вслед. Жоа сжимал в одной руке ледяную бутылку «Бифитера», в другую обжигающую руку спутницы.

Они вышли на улицу. Жоа почти сливался с ночью.

– Ох, Уголек, твой член звезды задевает… – бормотала девушка, залепляя ему рот поцелуем.

– Нет, только Луну…

– Так вот откуда там кратеры!

Ночь – спасительница. Жоа чувствовал, как тревога на время его покинула. Словно все это время сидел на плечах леопард, а теперь покинул. Спрыгнул, пошел погулять по ночным улицам.

Жоа едва сдерживался. Девушка забиралась ему под рубашку, трогала соски, гладила твердый, как дерево, живот, пытался залезть в штаны.