И ТАК ДАЛЕЕ

(вынужденное предисловие)

Когда-то, кажется, уже очень давно, в начале века, листая блокнот, в который переписывал стихи, я обнаружил, что во многих всплывает одна и та же тема:

…сон будет крепким…

…проходят дни

в сонливом ожиданьи…

…опустевший

обездвиженный

я уснул…

…где-то между будущим и прошлым

пробуждался снегом запорошен…

…или это лишь глупый сон…

До этого, признаться, вообще не замечал такого лейтмотива. Хотя если читать стихи последовательно, в хронологическом порядке, темы сна, желания проснуться, нежелания проснуться торчали из иных весьма навязчиво. Я даже слегка разозлился тогда – если это мне не приснилось. В некоторых текстах от дремотной темы можно было без ущерба избавиться, что я и сделал (хотя куда ты денешь интонацию?). Два или три стихотворения стали чуточку лучше, когда лирический герой, стараясь не замечать кровать и подушку, вышел на балкон, сел в поезд или взял в руки спичечный коробок.

А впрочем, не знаю.

Может быть, наоборот, следовало ничего не исправлять, а сшить из накопленных за годы рифмованных лоскутков Сверхповесть, словно я – умерший в день моего рожденья Хлебников. И назвать её победоносно. Но внутренний Зангези зевает и поворачивается на левый бок.

А вот этот сборник вовсе не в качестве концептуального высказывания замышлялся. Просто – как эксперимент с возможностями Ridero. Захотелось мне выбрать из написанного десятку стихотворений в строго хронологическом порядке – нет, нет, десяти маловато, пусть будет хотя бы двадцатка… В идеале – выбрать наугад. А за какое же время? Например, за двадцать лет. Или за двадцать один год… Может, и текстов пусть будет столько же – двадцать один? В предисловии можно было бы бесхитростно скаламбурить про перебор. Так думал я. Но всё сложилось чуточку иначе.

Файл «Сборник стихов.doc» был создан 27 января, но когда я засел сочинять предисловие, наступил апрель, а несколько дней назад растаял почти весь снег, хорошо заметный на паре фотографий из тех, которые пишущий эти строки собирался использовать в качестве иллюстраций. Весна окончательно вступила в свои права, Роскомнадзор занялся блокировкой Телеграма и увяз, умер Милош Форман, депутат из Ярославля в ответ на санкции США растоптал свой айпад, в Москве украли барокамеру для тренировки космонавтов, в моём городе официально вступил в должность новый мэр, в Подмосковье прошли ещё несколько митингов против мусорных полигонов, протестные настроения у жителей РФ упали до минимума с 2008 года, в Ереване начались массовые акции протеста, а перетасовка стихов всё продолжалась. Бессмысленная, если вдуматься; но кто скажет, что подобное занятие бессмысленнее того, чем живёт в 2018 году российский обыватель?

На прошлой неделе осознал, что выкинул три текста из тех, которыми горжусь, заменив их другими, из тех, что всегда считал второстепенными. Словно не хочется отпускать самое заветное на волю (или выкладывать все козыри сразу).

Прав ли я? Говорят, Цой нарочно вставлял в каждый альбом не самую очевидную для обнародования песню, чтобы заметнее были достоинства песни про троллейбус, генерала или бойцов, вытирающих о траву мечи. А Летов до самой смерти переделывал альбом «Прыг-скок» и, выпуская его всякий раз в несколько ином виде, объявлял: очередная версия и есть тот идеал, к которому стремился в 1990 году. А Ян Кертис вообще умер у тебя на глазах. А дети Спиридонова утонули в пруду.

А ты?

А я?

«Иногда мне кажется, я что-то понял».

Монтажные работы – процесс затягивающий. Хотя результат не менее хаотичен, чем если б я действительно брал тексты наугад. То, что получилось, включает в себя не только «программные вещи», Greatest Hits разбавлены b-sides, rarities & remixes.

Отыщите девять отличий.

В основе книжки, которую мы с вами, надеюсь, всё же держим сейчас в руках, – два рукописных сборника, два блокнота, в которые я переписывал стихи. На некоторых страницах уже выцвели чернила. Первый из блокнотов назвал «Пробуждение элементов», стырив словосочетание у Хармса, это стихи 1997—2003 годов; предполагаемое же название второго, записи в котором доведены до 2012 года, вспомнить не у