Кибуц Галуёт
Наталия Александровна Веденина
Иммиграция – это веселые и грустные, забавные и абсурдные ситуации. Сложные, а порой и драматические личные переживания. Автор повести с самоиронией делится своими воспоминаниями о репатриации в Израиль в начале девяностых годов, о жизни в кибуце, о поисках себя в новой стране.
Наталия Веденина
Кибуц Галуёт[1 - Кибуц Галуёт – воссоединение всех евреев в своем государстве.]
Фото: Борис Аарон
Предисловие
1991 год. Моя семья прилетела в Израиль. Теплый апрельский вечер. Я стою на улице Хайфы. Мужчины сносят тюки, привезенные нами, вниз по бесконечной лестнице к дому моей подруги Марины. Стою в темноте на незнакомой улице незнакомого города незнакомой страны и вдыхаю аромат жасмина. Этот цветок мне тоже незнаком по прежней жизни. Я, ночь, аромат жасмина и больше ничего. Прошлое кончилось вчера, будущее начнется завтра, а сейчас все, что у меня есть – это обволакивающий аромат незнакомых мне цветов.
Первое утро в новой стране. Я с детьми в парке. Рядом на скамейке сидит женщина, она внимательно изучает нас. И вдруг по-русски спрашивает:
– Вы давно приехали?
– Вчера. Старшему сыну недавно исполнилось четыре года, младшему – два с половиной.
Она с добрым сочувствием смотрит на детей.
Но главное между нами уже сказано. Взглядами, после моего «вчера».
Спустя три дня микроавтобус везёт нас в кибуц. По программе «Первый дом на Родине». Наши тюки грузятся в автобус, вслед за ними – мы.За рулем сидит загорелый кибуцник Гарри, на переднем кресле – его не менее загорелая жена Яффа. Двери захлопываются. Мы едем в горы, возвышающиеся над озером Кинерет.
Наконец, приехали. Наши тюки выгружают из автобуса и почему-то тащат их через столовую, которая называется здесь «хедер охель». В столовой ужинают кибуцники. «Вот они какие – новые утописты-романтики!», – смотрю я на сидящих за столами едоков. Кибуцники с интересом рассматривают нас: «Так вот они какие – новые сионисты, прибывшие к нам из Советского Союза!».
Мы послушно, как маленькое овечье стадо, плетемся за вещами, выходим из столовой, идем к небольшим белым домикам, водном из которых мы будем жить…
И вдруг за поворотом возникает озеро Кинерет: оно далеко внизу, блеск воды, освещенной луной. И темные горы с цепочками огоньков на склонах. Не привычные для глаз лес с полями или реки, или даже море… Нет, именно лысые черные склоны гор и редкие, разбросанные в беспорядке цепочки огней поселений и дорог. Зловещим показался мне свет этих огней. Как холодные равнодушные глаза смотрели они с гор, вызывая во мне необъяснимый страх.Много, очень много лет боялась я этих огней. Вызывали они у меня тревогу, когда ночью смотрела я из окна гостиницы на горы, окружающие Мертвое море, и на горы, окружающие Эйлат. Везде, где на склонах мерцали цепочки огней, холодная волна страха накрывала меня так же, как поразила когда-то в первый вечер в кибуце.
А потом это прошло. Может быть, после того, как родители переехали в Израиль, и выросли дети, и я вторично вышла замуж…. Как-то вечером, глядя на горы, я вдруг поняла, что тревога покинула меня, и я закричала огням: «Я не боюсь вас!» И почувствовала, что смогу написать о том времени. Итак, какой я вижу себя с расстояния в двадцать пять лет.
Первые зарисовки
Вот группа нарядно одетых женщин идет по горной дорожке от кибуца к еврейскому поселению. Та, что в желтом плаще («польский!», подарок мамы перед отъездом) – это я. А рядом мои подруги: Верочка из Питера и Лена с Камчатки.
Женщины в радостном возбуждении – кибуц помог им устроиться на временную работу в прачечную! Они одеты в то, что привезли с собой – элегантное и модное, в то, что удалось «достать» или сшить по лекалам из журнала «Бурда» для заграницы.
Через восемь часов эти же дамы, испытав на себе «потогонную систему капитализма», понуро тащатся назад.
А спустя неделю сердобольные женщины поселка подарили прачкам-модницам два огромных целлофановых мешка своей слегка поношенной одежды. «А свои наряды не выбрасывайте. Приберегите их для Пурима