Как часто вы говорите с собой?

Насколько часто, погружаетесь в мир собственных

фантазий и страхов, выстраивая сотни узких проходов

в лабиринте мыслей и противоречий?

Совершаете ли прогулки, по еще не исследованным путям

своего разума,

в поисках нового, неизведанного и столь манящего?

Как часто вы слышите свой внутренний голос?

Ведете ли с ним диалог?

В моем случае, я записываю, каждое новое слово.

Я, пишу сам себе.

Сухое/Красное

Поставь на меня капканы, разрывай мою плоть

на куски

Я запью всю боль полусухим/ полукрасным

полудрожащими вырву,

тепло из груди.

Не шути, будь серьёзной, злой, разъярённой будь.

Разбивай, рви гортань.

Проклинай меня

А я так же запью тем же самым, разрывая грудную

и пальцем по полу скребя

За тебя поднимаю я чайную кружку,

с засохшим, сухим, посветлевшим вином,

фужеры по полу разбросаны, окна все настежь,

осколки на мне, их мы и пьем.

Я остаточность чувства, манящая бездна,

радикально настроенный социопат

Ну а ты, как весна, как пьянящая дерзость,

из тепла словно строишь свой замок зеркал.

Я запью свою боль, когда ты потушишь свет

в ванной.

Свистом чайник на кухне зовёт

И сухим полукрасным.

Называют все соры,

она тихо скажет, любовь, дураком обзовет.

Я тепло из груди пульсирующим комом,

коматозно, дрожа, предлагаю тебе

И в этой пурге, ты к губам кружку подносишь,

осколки прилипнут к стопе

Вьюга, жарко, не важно на кухне, климат один,

только в воздухе разный

Ты так любишь моменты до дрожи, и смотря

на меня пьешь чай с коньяком

Пусть мы разные, страстные, влажные грязные

А я буду как прежде, боль запивать полусухим,

красным вином.

Заурядные дети титановых вшей

Лишь дыханье, вырывается звуком

из недр сознанья

Поглощая все, что я так полюбил

Внутри взгляда, поверженный духом

разразится, сломается

не вернется назад, ведь не жаждущим был

Разгорался и тухнул и не падал,

а просто лежал

Среди серости комнат,

страдания мира

Я не верил в судьбу и не верил богам

я усопшее тело, на золоте Рима

Нет, не проклят, не жалею себя

и не плачу в жилетку людскую

Я ребенок войны, сотен воин, если точнее

Мою душу больную

растерзайте на клочья, на мелкую паклю

и в бурю

чтоб горела быстрей, чтоб страдала сильней, чем

вживую

Так ликуйте в костюмчиках с кровью

заурядные дети титановых вшей

утопайте во славе рабского пота

поглощайте без жажды

кровь матерей и детей

Захлебнитесь в авациях

Громче, мощней

Прогрызайте еще не окрепшим мозги

Запускайте склизкую массу вестей

Копошитесь во мне, многотонные вши

наносите багрянцем мазки.

Ворон

В поле тихом, в небе чистом,

Средь лесов и шумных рек.

Где нет люда, и лес дикий,

Ворон дремлет, год иль век.

Она душа мучений сильных.

Он страдание чужбин,

Ворон падший иль он ангел?

Сотни лет уже один.

Нет пути ему на небо,

Ждет он часа своего.

Жажда мести, рвет и гложет,

Память буйствует его.

Глаз сомкнуть, увы, не может,

Крылья черные как ночь.

Он расправит, что есть мочи.

Боль не может превозмочь.

Слышит ворон, каждый шорох.

Помнит ворон, каждый взгляд.

Каждый голос, мыслей ворох.

Хочет все вернуть он вспять.

Ветер стонет, злая стужа.

Крылья просятся лететь.

Взмах один и вот он кружит.

Над полями, где метель.

Ангел темный, снова в небе.

Пролетает океан.

Видит войны, видит пепел.

Смерть и жизнь, людской тут стан.

Реки быстрые внизу,

Скалы грозные в дали.

Трупы, люди там несут.

Ворон видит падших лик.

Лик безмолвен, страха полон.

Для костлявой, новый пир.

Средь тех падших, видит снова,

Тех, кто, ворона губил.

Усмехнулся ворон дерзко,

Иль душа смеялась вновь.

Жажда мести колит сердце,

Режет глаз и стынет кровь.

От увиденной картины,

Ангел мрачный обомлев.

Там в дали болот трясина,

Смерти там богат посев.

Добрым был он человеком,

Зла другим он не желал.

Взмахнул крылом, и ярким светом,

Дорогу людям указал.

Небо грозно разразилось,

Свет сквозь тучи пробиваясь.

В душу ворона вонзилось,