О РОССИИ

Скорый поезд «Россия»

Скорый поезд «Россия» меня уносил на восток.

От себя отпускаю надолго родные края.

Ангару и Байкал и далёкий тункинский дымок,

моё детство и юность, и вас, дорогая моя.

На прощанье не плачьте, не делайте вслед мне упрек.

Ведь не зря оставляю надолго свои берега…

И не зря скорый поезд уносит меня на восток.

Мне Россия везде и всегда словно мать дорога.

Скорый поезд Россия, судьбы нашей трудной экспресс

то срываешься вниз,

то опять устремляешься ввысь…

И в экране окна то проносятся скалы, то лес,

и не думаем мы,

что так быстро проносится жизнь.

Эти сладкие сердцу места

Поэма

Моему родному дяде

Сизых Анатолию Ананьевичу посвящается

I

Россия, мать моя Россия,

благословенная земля,

где есть места и мне родные

где вырос, где родился я.

Земля и пролетариата,

и патриархов и вождей,

и неизвестного солдата,

сирот, и вдов, и тех детей,

что без отцовского участья

выходят в люди. Им бы дать

того сыновиего счастья,

что не купить и не продать.

Земля родимых бедных мамок,

взаймы не взять морщин с лица.

Земля сосновок, черемшанок,

где с трёх ступенечек крыльца

твоя, Россия, перспектива

как на ладони вся сия.

Она заманчиво игрива

на то она и перспектива

недостижимая моя.

Где плавят кровь и соки наций

без всяк на то ненужных нужд

и в цветники администраций,

и очень многих прочих служб.

И где у подворотни свейской

и реверанс и па-де-де,

и на нашивке милицейской

трёхцветный флаг и МВД.

Где электричкою блаженный

ползу сто вёрст за три часа,

где люди не спеша, степенно

живут до самого конца.

Где водку пьют и дебоширят

с размахом, чёрт меня дери!

Жаль нашей удали и шири,

и дали нашей не видали

«американцы – дикари».

II

Так вот, родился я в Сибири,

в деревне Новая Када,

куда со всей вселенской шири,

я повторюсь ещё о шири

пожалуй раза три-четыре,

не заходили поезда.

С отцом на шкурине медвежьей

три мал-мала, но сорванца…

Обычай был старинный здешний

поперебарывать отца.

Он бравым был, жаль пожил мало,

жаль, что с военной стороны

солдата пуля доставала

десятки лет после войны.

И в семь моих годков над взвозом

нас озарило будто бы…

Мы отжигали твердь колхозом

три ночи, в самые морозы,

а утром ставили столбы.

Лампадка царская с лучиной

враз догорела, и включили

нам сверху лампу Ильича,

и в клубе братовья учили

чарльстон и твист, и ча-ча-ча.

III

Ходил и я когда-то в первый класс.

Дорога в школу – тротуар дощатый,

открыта книга и уже Пегас

витает мой над Танечкиной партой.

Но глупостей наделать невпопад

с косичкой одноклассницы, наверно,

мне не давал спокойный умный взгляд

моей родной учительницы первой.

Учительница первая моя

в глубины знаний, в голубые дали

вела меня, и буду помнить я

тепло и свет, что вы мне передали.

Я не забуду вашей доброты,

настойчивости, строгости и ласки,

и первой книжки, что осилил ты,

зелёный желторотик-первоклашка.

Учительница первая моя,

как добрая заботливая птица,

вы требовали с нас от А до Я

и беспощадно мучили таблицей…

Давно мы улетели из гнезда,

из гнёздышка уютного, родного.

Пусть скажут: сентименты, ерунда,

но знаю я, что в жизни никогда

уже не будет гнёздышка такого.

Учительница первая моя,

как добрая заботливая птица,

ты будешь узнавать, как дальше я

учусь, живу, а ты мне будешь сниться.

И, вырвавшись из вечной суеты,

я в гнёздышко родное к милой птице

всё ж не забуду принести цветы,

пусть десять лет пройдёт, пусть даже тридцать.

И может за полжизни не понять,

что всех роднее в самой вольной воле

есть дом родной, и родина, и мать,

и первая учительница в школе.

IV

О годы детства, милая земля!

Те чистые, заветные страницы.

Любимые. Друзья. Учителя…

Но время как невидимая птица

за годом день, за годом день и год…

уносит наши школьные страницы

и круче жизнь берёт в круговорот

и невозможно в нём остановиться…

Одиннадцатый класс. Прощальный вальс.

Взволнова