Сказание о забытом князе. Не терпя обидим быти. Том III
Тимофей Рахманин
Продолжение романа о князе Довмонте-Тимофее Псковском. Жизнь, быт, любовь и битвы, переплетённые с известными историческими событиями…
ТОМ 3.
Чему быть – того не миновать…
Шёл 6778 год от Рождества Христова (1270 год). Пытаясь отомстить Довмонту за все нанесенные обиды и поражения, Ливонский орден готовился к новой большой войне, так и не оставив попыток захвата русских земель, двух последних не разорённых Ордой княжеств – Новгородского и Псковского. А пока время от времени рыцари нападали на окраины, грабя и разоряя по берегам Псковского и Чудского озёр деревни и рыбацкие поселения, иногда рискуя пройти чуть дальше в глубь княжества Псковского, дабы угнать побольше скота, а самое главное – пленить поболе людей… Почему именно в глубь княжества Псковского? Во-первых, князем там был ненавистный им Тимофей-Довмонт, которого рыцари и уважали, и боялись не меньше, чем когда-то самого Александра Невского. Во-вторых, нельзя было идти войной далее, на восток и север Руси, оставив в тылу такую твердыню, как Псков…
Князь Довмонт-Тимофей никогда не прощал нанесённых ему обид, тем паче своему злейшему врагу – Ордену крестоносцев. Но не месть была главной целью князя, а освобождение пленников, своих единоверцев и соплеменников, народа, который он поклялся защищать. Вот и сейчас, узнав о нападении, он немедля погрузил на боевые суда шестьдесят дружинников, что были в крепости рядом, и, не теряя времени, кинулся в погоню…
Пять быстроходных насадов*( Разновидность боевой лодки-корабля русичей с высокими набитыми бортами для защиты от стрел, иногда с палубой, с одним парусом и вёслами на случай безветрия) летели по глади реки Великой под дружное «уханье» налегавших на вёсла воинов. Ветер стих, потому ставить парус было незачем. Когда насады прошли большую излучину, стоящие на носу воины заметили быстро приближающуюся им навстречу плоскодонку*(Вид лодки с плоским дном, до сих пор изготавливаемый рыбаками на Псковщине) с двумя людьми.
Князь сразу узнал стоящего, это был Кречет. Когда лодчонка приблизилась к переднему насаду, воин, схватившись руками за высокие борта, легко перемахнул через них и молвил сидевшему на вёслах широкоплечему горбуну:
– Любомире, скажешь, что князь послал на порубежье* (Пограничье) осмотреться, вернусь скоро. И пригляди уж там…
Горбун лишь мотнул головой, затем взглянул на князя и приветствовал его, приложив свой огромный кулачище к груди. Довмонт ответил кивком головы и вдруг, быстро перегнувшись через борт, что-то тихо ему нашептал и подал небольшой свёрточек, обёрнутый красной тряпицей. Горбун даже бровью не повёл, выслушал, бросил тряпицу за пазуху и, одним мощным гребком развернув лодчонку, поплыл обратно. Князь же вслед ему крикнул:
– Здрав будь, Добрыня! Будем ворочаться к дому, зайду без званья. Уж больно медовуха твоя хороша да уточка на вертеле!
– А заходи, не спрашай, князь. Рады завсегда будем, – отвечал горбун гортанным басом и, взмахнув несколько раз вёслами, оказался так далеко, что теперь, чтобы его услышали, пришлось бы кричать. Зная о том, он стал тихо бубнить себе под нос:
– Заходьте… Чего уж там… И просьба твоя добрая, князь… Ворочайтесь тока живыми… Пусть боги помогут вам…
– Чего? Куда? – спросил Кречет, с любопытством глядя в глаза Довмонту.
– Ливоны… Коль к вечору севоднему не поспеем, пойдём в их землю… Полону, говорят, увели много.
– А самих сколь?
– Не знаю покуда. Нагоним – поглядим, – улыбаясь, сказал Довмонт, словно собирался играть.
– Поглядим, – отвечал в тон ему Кречет, и оба, отняв у гребущих дружинников место на тахте, сели к борту и, считая со всеми и «ухая» на выдохе, налегли на вёсла.
Вскоре вышли в устье Великой. Показались первые острова, в протоках виднелось несколько рыбацких лодчонок. Лёд нынче сошёл рано, а эти места всегда были полны рыбой, особенно сейчас, когда она начала готовиться к нересту и зашевелилась вся, начиная усиленно есть после зимы.
Боярин Володимер Демочка, стоя на самом носу насада, был за кормчего. Озеро