Тетради 2014 года
Александр Петрушкин
Книга включает в себя все стихотворения Александра Петрушкина, записанные в 2014 году. Книга представляет собой часть поэтического проекта «Тетради», включающего в себя стихотворения, записанные с 2000 года по настоящий момент.
Тетради 2014 года
Александр Петрушкин
© Александр Петрушкин, 2018
ISBN 978-5-4490-5505-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«На высоте, в единственном числе…»
На высоте, в единственном числе,
как выход в тесноту своих вагонов,
стоящий проводник, что помнит тень
пасущихся навстречу перегонов,
торчащих, как коровы в черепах
камней голодных – с холода и мраза,
мерцает словно ужас, а не страх,
посередине космоса и глаза.
На вылете из зрения – на миг
он ощутил, что катится лавиной
в него исправной жизни механизм,
которая то кажется невинной,
то длинной, как финальный ангел, то
замедленной, как хромосомы в кадры
сложившись, переходят не на вой,
на умолчанье голоса. Покаты
бока дыханья тёмного его —
он, показавшись зрению, вернётся
в своё – что несущественно – житьё
среди руин письма на дне колодца,
на высоту, которая внизу
не чует дна, проваливаясь выше
пока летит не контур в пустоту
а тёплое ведро – безвидно хныча.
Он взял с собой назойливых синиц,
которые с бумагой подгорают,
пока что их двухкамерные рты —
в рой медных пчёл воткнувшись
– в стыд истают,
пока здесь существует лишь пока,
смахнувши слепоту в хрустящий хворост —
гремит, несясь внутри себя – река
горизонтальная, как изморозь,
теперь уже не бойся
осы, летящей из проводника,
сужающего саранчу до ямы
которая привыкла дурковать
на языке неведомом базлая.
когда её промоченный язык
ты выучишь – теперь, а не однажды —
на высоте своей застыв в кирдык —
как проводник от той и к этой жажде.
На высоте – единственным числом —
теперь без имени – прозрачным горлом – снова
задвигаешь – змеиным языком
порезавшись о спрятанное слово.
(01/02/14)
«Не в перспективу, а скорей в экран…»
Не в перспективу, а скорей в экран
воткнулся ангел темноты, в стакан
пластмассовый и земляной, как боже-
спасименя, как в живота силки
свет накрошила дева через кожу,
с которым под руки однажды полетит.
Без изумления здесь на неё глядят
подростки, что разучивают взгляд —
когда вращаются кошачьи их зрачки —
во снах непреднамеренно легки,
и успевают погремушки птиц
стать оттиском озвученным тоски,
когда не-ангелы, которых вовсе нет
перелетают из своих тенет,
махнувшись и причинами, и местом,
скороговоркой замкнутой во рту
со всей смолой, с пейзажем, и суфлёром,
свою не принимают правоту —
пока вода внутри себя плывёт,
как утка, что садится на живот
плаценту тонкую перерубая клювом
светящимся внутри, как эхолот
всё то, что с ними здесь произойдёт,
там бабочка пронумерует чудом.
Плывя по рёбрам виснущим, как страх,
она изобретает новый прах
и деву, крошки света, и попавших
в свои силки, как бронзовая тень
эфирных струн, двух ангелов, что зюзю
пинали под окошком целый день.
И то, что здесь потом произойдёт
их не касается – втыкается как хронос
в розетку, что стоит, открытым ртом
съедая кожи и стакана полость,
как утка, что внутри воды плывёт,
себе вскрывая – за мальком – живот,
чтоб на гнездовье наклевать в нём хворост.
(02—04/02/14)
«И нереален стыд детей, когда во мне…»
И нереален стыд детей, когда во мне
они калитку открывают тьме,
пока бегут, и – стрекоча в стрекозах —
доят теней осыпавшихся воздух,
и разминают слепоту в окне —
перевернувшись камнем на морозе
выводят мертвецов под руки в не.
Ты не почуешь этого стыда,
когда они оттуда и сюда
откроют насекомого калитку
(скорей сотри, как немоту, улыбку —
пока течёт холодная слюда,
слюна божественна и светится, как холод —
хотя и падает, как снег, а не вода)
и нереальна речь, что говор