Отраженье

(2014—2015)

Ночная ящерица пела

Ночная ящерица пела

О всех пропавших в чужой земле.

Мелело пламя и небо тлело,

И звёзды таяли на столе.

И звуки стыли, и тайна зрела,

И дали ткали рассветный дым.

Парили памяти злые стрелы

Над всем забытым, пережитым.

И мы притихли, и ветры смолкли.

Тонули искры в глазах икон.

Лишь чуть звенели в саду осколки

Разбитых нами цветных времён.

Будто казалось…

Три дамы в вуалях и шляпках

Гуляли по зимнему парку.

Одна всё корила кухарку,

Что, мол, как ни вечер, пьяна!

Другая, укутавшись зябко

В кашне кашемировой пряжи,

Мечтала, любуясь пейзажем.

А третья была влюблена.

И к ним подошли офицеры.

Видали таких вы едва ли.

Всё ленты, кресты да медали —

Не жалко на них галуна.

– Позвольте-ка с вами – по скверу?

Две дамы кивнули: пожалуй…

А третья плечами пожала —

Своею любовью полна.

…А дальше – пылали метели

И рушились судьбы и троны.

Ревели набатные звоны,

А горести пили до дна.

Когда ж зацвели повители,

То их – шестерых – не осталось.

Всё минуло, будто казалось…

За что же такая цена?

*Повитель – народное название некоторых видов рода Ипомея; вьющееся растение; цветки его распускаются в пасмурную погоду, предвещая солнце.

Сочельник (Абсент)

Ситечко, сахар, абсент. И Вертинский – Пьеро…

Всё, господа, на зеро! —

Все года, города!

Хватит – на красное с белым.

Ставили – не уцелело.

Что ж в этой Сене такая чужая вода?

Крым, толчея, пароход, прокопченный Марсель…

Хмель. Поезда. Бешамель.

И – богемный Париж.

Всё вещала, подобно Кассандре,

Что сбываются сны о Монмартре!

Домечталась, догрезилась… Или ты всё ещё спишь?..

Впрочем, довольно терзаться в скупой тишине;

И при погасшей луне

Ублажать nostalgie.

Нынче сочельник – морозно.

Между каштанов – берёза.

Ты-то какими ветрами сюда? Расскажи…

Нет, не любила тебя я в минувшей дали.

Нам подавай миндали!

Ах, какие глупцы!

Знаю, тебе одиноко.

Ты подожди-ка, я локон

Выйду, поправлю тебе. Мы с тобой близнецы…

Звуки угасли в «Пате». Рождество на дворе.

Стыло и тут в январе.

Да и ветер жесток.

Год будет снова нещадным.

От «бега» – вот уж десятым…

Мери почти что не плачет. Алеет восток.

Да

Задумался. Свернул (по Фрейду?) и сам не знаю куда. Голос прозрачный чей-то буркнул: здесь время тех, у кого наготове «да». Знакомый? Конечно же! Вон он – ухмыляющийся альтер-эго. Экий же, право, хлыщ! Шляпа с плюмажем и шпоры. А лет ему, между тем, уже пару тыщ. Он был внутренним «я», говорят, у Тагора (который Рабиндранат) и Вещего князя Олега. На плече – эдгарповский ворон, в руке – шкатулка. Не та ли, в которой письмо Лилит дошло до Пандоры?

– И что у тебя такой ошпаренный вид? Ты сам вышел к этому переулку…

– Слушай, – поморщился я, – а ничего, что ты похож на коллекцию нестреляющих ружей?

Ещё б что-то сказать, но «да» уже отрастило крылья, щупальца и шипы. Пришлось выпускать его изо рта. Только глаза его были пока слепы. Ладно. Взял за руку, повёл рядом. Так мы и двинулись триумвиратом – я, Альтер и растущее Да.

А твой дом был совсем таким, как на иллюстрациях к Грину.

– Не парься. Я сам нацелился как-то в Сикким, а вышел к Пекину, – сказал ободряюще Альтер и ткнул в объявление на столбе.

– Если будешь с теми, – кивок на твой дом, – кто нужен тебе…

Но я не слушал. Читал. А там…

«Бригада грузчиков расставит всё по своим местам». А внизу – телефоны и подпись: Время.

Вечер 6-го дня

– Нет, право, Отец, вот, как говорится, при всём уважении… Конечно, Ты в этом деле – спец и Гарант Абсолюта. Но это, по всему судя, совсем не люди! Единственно, более-менее, похожи уши, остальное, мягко говоря, не дюже. Хотя, может, сгодятся они в виде, скажем, этюда?.. Ну, сам посмотри, какие странные лица у этих псевдолюдей! Два глаза рядом, а у классических – ну, Ты помнишь – у тех, что делали в предыдущей вечности, да, я знаю, что не у всех… так вот, у них – одно око там, где живот, а другое сзади. А где шипы, которые росли вот тут – посреди? Ты о них и вовсе забыл, поди… И чего, спрашивается, ради Ты им приделал вот эти, так называемые, руки? Можно перелистать на досуге каталог-бестиарий. Уверяю, там нет нич