Записки ящикового еврея. Книга третья. Киев. В ящике

Олег Абрамович Рогозовский

Олег Рогозовский, выпускник физмеха ЛПИ 1964 года, не мог найти в Киеве работу по специальности. Мешало отчество – Абрамович. Наконец, повезло, ему разрешили бросить «якорь» в почтовом ящике 153. На физ-мехе вынудили учиться не тому, что он хотел, в ящике пришлось заниматься не тем, чему учили. Новая область деятельности романтиками описывалась как «искрящаяся смесь физики, электроники и морского дела», физики называли ее гидроакустикой. Книга о молодом специалисте, становящимся профессионалом, экспедициях, летно-морских испытаниях, о коллегах, семье и друзьях на фоне жизни в Киеве и в СССР в 60-70х годах.

Содержит нецензурную брань.

Олег Рогозовский

Записки ящикового еврея. Книга третья. Киев. В ящике

Памяти Нины Рогозовской

Вместо предисловия

Каждый пишет, как он слышит,

Каждый слышит, как он дышит,

Как он дышит, так и пишет,

Не стараясь угодить…

    Булат Окуджава

Большинство из нас начинает интересоваться своей историей, когда самая активная фаза жизни подходит к концу; не является исключением и автор. Особенностью нашего поколения было то, что родители и деды (бабушки) весьма осторожно делились своим прошлым – берегли нас от диссиденства, особенно опасного в юношеском возрасте. Уберегли. Хотя информация о том, что не все в порядке в «Датском королевстве» накапливалась в последние школьные и студенческие годы, но порог неприятия Софьи Власьевны достигнут еще не был. После окончания физмеха Ленинградского Политехнического я все еще верил в социалистические идеалы. Когда мне уже в ящике задали сакраментальный вопрос: «Но вы ведь советский человек»? я без раздумий ответил на него утвердительно и обосновал свое мнение, однако углублять эту тему не захотел. Хотя до этого мне пришлось, как и многим инвалидам пятой группы, пройти унизительную процедуру поиска работы, но поиск успешно завершился – мне повезло. Можно было расслабиться. Хотя еврейского во мне не так уж много (см. книгу первую, стр. 182 [Рог]),[1 - Олег Рогозовский. Записки ящикового еврея. Книга первая: Из Ленинграда до Ленинграда, Edita Gelsen, Bochum, 2013 [Рог].] но партийные органы и отделы кадров так не считали. Уже в институте я понял, что попасть в «ящик» для меня – «предел мечтаний». То, что он еще является и клеткой, я понял позже.

Попытка объяснить, как и почему я попал в ящик, привела к рассказу о родителях, дедах и прадедах, родных и друзьях и вылилась в книгу первую, а не главу книжки, как я рассчитывал. Рассказывая о следующем этапе своей жизни – студенчестве, я уже понял, что книга[2 - Олег Рогозовский. Записки ящикового еврея. Книга вторая: Ленинград. Физмех Политехнического, Edita Gelsen, Bochum, 2015 [Рог15].] сама будет диктовать, как ее писать. В ней повествуется не только о студенческой жизни, но и об истории физмеха, на котором я учился, преподавателях, их учителях и даже становлении советской физики.

Если первые книги предназначались для родных, школьных и институтских друзей и приятелей, то ко времени написания третьей книжки я понял, что многое из того, что я знаю, не нужно почти никому. Но оказалось, что она нужна мне. «Недаром долгих лет свидетелем Господь меня поставил и книжному искусству научил». И вообще, «мы – это то, что мы помним» [Чер].

Из предисловия к книге третьей

Кто чувствовал, того тревожит

Призра?к невозвратимых дней:

Тому уж нет очарований,

Того змея воспоминаний,

Того раскаянье грызет.

И память часто предает[3 - Парафраз строфы XLVI главы 1 «Евгения Онегина».]…

Название и замысел третьей книги «Записок ящикового еврея» возник раньше первых двух книг и дал название всей «саге».

Меня и Нину попросила встретить знакомых сестра Таня. Это были Гриша и Клава Лейбовы. Мы разговорились. Нашли общих киевских знакомых. Они работали в КБ Антонова. В ответ на их вопросы я сказал, что тридцать лет без одного года проработал во вряд ли известной им «Рыбе», она же Киевский НИИ Гидроприборов. Но они ее знали, так как в свое время их не взяли на с