Первая заповедь дуэлянта
Евгений Павлович Цепенюк
Третья заповедь дуэлянта – "Дай себя убить по-настоящему". Вторая – "Не дай себя убить по-настоящему". И здесь нет никакого противоречия: просто на местном диалекте "по-настоящему" и "по-настоящему" – это совсем не одно и то же. Полагаете, так неправильно? Но, как я слышал, у вас на Земле слова убивают. А здесь – метафоры спасают жизни.
Благородный сделал глубокий выпад и замер, предлагая присутствующим оценить изящество позы, и равномерность, с которой солнечное золото разлилось по глади клинка, и ничтожность расстояния между кончиком шпаги и поверхностью туго надутого пузыря. Три мгновения спустя его нога, выставленная слишком далеко, неловко подвернулась. Благородный пошатнулся, картинно раскинул руки, открывая грудь, а затем рухнул ничком. Белый, как девственность, песок арены набух темно-бордовым.
Один из новичков зааплодировал, второй благоразумно предпочел дождаться реакции наставника. Наставник не заставил себя ждать:
– Превосходный пример. Блестящий, я бы сказал, образец. Эталон! Того, как не следует завершать дуэль.
– Ну-ка, – обратился он к осторожному новичку, – напомни старшим товарищам, какова третья заповедь дуэлянта?
– Не дай себя убить по-настоящему! – отчеканил тот.
Наставник недовольно поморщился:
– Это вторая заповедь. А третья такова: дай себя убить по-настоящему. Ясно? Всем, спрашиваю, ясно?!
Студенты, а пуще всех Благородный, согласно закивали: чего ж тут, дескать, неясного.
– А тебе, Благородный, между прочим, полагается лежать замертво, пока зрители не разойдутся.
Благородный покорно плюхнулся обратно в кровавую лужу.
– Ну ладно, – смягчился Наставник, – страстность, по крайней мере, впечатляет. Скажем так, для премьеры сойдет. Так… Свадьба, напоминаю – завтра, дуэль в полдень, торжественное построение в девять ноль-ноль. У Благородного сегодня еще генеральная репетиция с женихом в шесть, остальное время – личное. Все свободны!
Этнограф деликатно дождался, пока Благородный примет душ и переоденется, и лишь затем пристал с расспросами:
– Прошу прощения, но это очень важно. Дело в том, что я, конечно, не специалист в области лингвистики, но у меня сложилось отчетливое впечатление, что на здешнем диалекте общего языка одни и те же слова могут принимать различное, и даже прямо противоположное значение в зависимости от контекста.
Этнограф Максим Петров, вообще-то, был парнем приятным в общении и даже простым – когда он был просто парнем. Но когда ученый сосредотачивался на своей миссии, лицо его стягивала тугая резиновая маска преувеличенной вежливости, а изо рта начинали вываливаться конструкции наподобие вышеприведенной. К счастью, подолгу пребывать в сосредоточенном состоянии он еще не научился.
– Вот, например, словосочетание «по-настоящему»…
– В смысле?.. – Благородный взглянул на часы. Разумеется, не демонстративно. И не украдкой, потому что уже успел убедиться: от пристального внимания исследователя не ускользают и малейшие нюансы… Так неловко получилось в самом начале, когда этнограф в присутствии Наставника спросил: «Вы сейчас посмотрели на часы, чтобы вежливо дать мне понять, что пора заканчивать разговор?». С этой своей вечной извиняющейся улыбкой…
Впрочем, времени оставалось предостаточно.
– По-настоящему – значит «на самом деле», «взаправду». А у вас разве не так?
– Ну да, конечно, ровно тот же самый смысл вкладывают в эти слова и на моей родной планете. Но ведь тогда получается, что третья заповедь дуэлянта противоречит второй!
– С чего бы это? Во второй заповеди говорится – по-настоящему. А в третьей – «по-настоящему».
– Я, кажется, понял! – обрадовался Максим. – Для моего, пока еще непривычного, уха эти слова звучат как омонимы, а для вашего – совершенно по-разному. Ну, так объясни мне, пожалуйста, что значит «не дай себя убить по-настоящему»?
– Да то и значит, что после того, как тебя убьют и все зрители разойдутся, ты должен подняться на ноги живым и здоровым.
– А «дай себя убить по-настоящему»?
– Это значит, что никто из зрителей не должен знать, что ты на самом деле поддаешься противнику…
– А мне казалось,