Печальная история Сары Гойл. Часть первая

Art Burn

«Каким бы плохим ни был человек, сколько бы зла он ни учинил в прошлом, сколько бы ни планировал сотворить зла в будущем, он моментально готов исправиться и превратиться в безгрешного ангела, если по его горлу начинает скользить лезвие ножа».

Печальная история Сары Гойл

Часть первая

Art Burn

Иллюстратор Екатерина Викторовна Кузнецова

© Art Burn, 2018

© Екатерина Викторовна Кузнецова, иллюстрации, 2018

ISBN 978-5-4490-5309-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

На протяжении всей своей жизни у Сары Гойл было своё представление о счастье. До того, как стать единым целым, маленькая девочка Сара проживала в городе Остин, штат Техас. Сказать, что её детство было безнадежно испорчено, значит, окрасить пейзаж в чёрно-белые тона.

Маленькая Сара рано лишилась своей матери, оставшись на попечении у дядюшки Сэма, брата её мамы. Единственное, что осталось от мамы, была декоративная деревянная шкатулка с красивой резьбой по боковым граням и ярким красивым опалом, установленным на крышке. Из-за того, что существование дяди и племянницы граничило между бедностью и нищетой, Сара с детства познала всю горечь детской жестокости, выраженной в нападках её одноклассников.

– Нищета! Деревенщина! Мразь! Свинья! Грязная блядь! – эти слова постоянно преследовали девочку, когда она находилась в школе.

Однако она не жаловалась никому: дядя мог её наказать, а учителям было, по большей степени, наплевать. Единственная учительница, жалевшая Сару, и наказывавшая её обидчиков, была уволена из-за постоянных жалоб на неё родителей обидчиков.

Её школьная парта была изрисована обидными ругательствами, направленными в сторону Сары. Её мятая рубашка сзади была постоянно в белых пятнах от плевков её сверстников. Её рваные джинсы были покрыты грязными следами от подошв по той же причине. Часть её длинных каштановых волос была подпалена. Так дети развлекались со своей игрушкой.

Но не только в школе маленькая девочка подвергалась унижениям и издевательствам. Сара, в период, когда ей было 5—15 лет, была не раз изнасилована дядей Сэмом. На протяжении десяти лет, чуть ли не каждый день, из раза в раз, возвращавшаяся из школы домой девочка заставала пьяного дядю, желавшего отведать мягкой плоти. Он не работал, он жил на пособие и на отчисления по опекунству. Не зная, чем себя занять, он топил свою скуку в бутылке. Он ждал, пока его горячо любимая племянница придёт в дом и даст ему то, чего он, как её опекун, однозначно, заслуживает. Зачастую можно было услышать следующие слова опекуна, когда он вместе со своей девочкой лежал на грязной, засаленной кровати:

– Моя дорогая, я тебя содержу, кормлю, пою, одеваю. Ты понимаешь, что будет несправедливо, если ты не будешь мне отплачивать своей любовью ко мне. Ведь мы с тобой – семья, и никого у нас с тобой больше нет, – говорил Дядя Сэм, поглаживая взъерошенные волосы тихо плачущей Сары.

Кормлю, пою и одеваю – слишком сильные слова дяди Сэма. Большая часть денег уходила на ежедневные попойки опекуна. Сэм не готовил, не стирал, не мыл посуду. Всей уборкой, по мере своих сил, занималась Сара, и то, зачастую, от слишком сильных моральных потрясений она только и могла делать, что лежать на кровати и плакать. Если чистой посуды в доме не оставалось, если мусора в виде пустых банок из-под пива и пакетов от чипсов становилось слишком много, если унитаз был забит несмываемым дерьмом, то тогда дядя приходил в неописуемое бешенство:

– Так ты мне отплачиваешь за мою доброту, маленькая грязная шлюха?! – кричал дядя, окуная голову своей племянницы в каловые массы. – Так ты мне отплачиваешь?! Говори! Если не можешь убрать дерьмо, то сожри его! Жри его, неблагодарная тварь! Жри!

После того, как ярость дяди утихала, хватка его ослабевала, и он отпускал практически захлебнувшуюся своими и дядиными испражнениями маленькую Сару. Из её рта вырывались крик, кал, и рвота.

– Надеюсь, ты выучила урок и больше такого не повториться, – говорил дядя Сэм, ополаскивая руки в стоящей рядом с местом