Аннотация

«В прекрасном и яростном мире» – так Андрей Платонов одним мазком обрисовал пространство нашего бытия на планете Земля. Ему хватило четырёх слов, из коих два предлог и союз. Тяжело нам в этом мире порой приходится, но ради этих счастливых мгновений, когда жизнь воистину прекрасна, жить стоит.

В главе 1 проживают сущности, которых у нас принято называть домашними животными. Если для собак это в известной мере справедливо, то кошки и при доме живут своей жизнью. Тем не менее, если вы относитесь к ним как к человекам, они это сполна понимают и, отвечая взаимностью, платят вам ответной любовью и преданностью. Я думаю, кодекс любви, справедливости и чести незыблем и среди зверей на воле, хотя у них есть и свои законы. Прав был Маугли, мы – единокровные…

Глава 2 – это местная ойкумена, или попросту «Улица», пространство между двумя шеренгами домов. В домах живут люди, по улице они гуляют, спешат на работу и с работы… и со своей улицы выбираются в мир нашей общей всепланетной улицы.

В главе 3 говорится о некоторых из проблем, с которыми люди в этом мире нос к носу сталкиваются, но часто об этом даже не подозревают. Они не на поверхности, они глубинные, хотя насущные. Зачастую люди их чувствуют подспудно, на уровне интуиции. Удивляются, тормозятся… и начинают думать.

В главе 4 обрисованы сами проблемы и те участники, которые, захлёбываясь в максимализме, в них заняты: бьются над их решением, мучатся, иногда торжествуют, но чаще плачутся, взывая к Всевышнему о помощи. Искренним Он всегда помогает.

А в главе 5 рассказано о небожителях, для которых никаких проблем уже не существует – они познали главное, им открылась лазурь небесная и правда. Правда жизни…

    13.07. 2017 х. Покровский

Глава 1

Единокровные

«We be of one blood, ye and I»

Ангел

В моей жизни, как и у каждого, случались объятия, но только одно запомнилось на веки вечные…

Серый кот с именем Ангел забрался по рукаву, предплечью, плечу ко мне на грудь и передними лапами обнял меня за шею. Потом тихонько и мягко расправил ? обвил ? обернул лапы вокруг шеи и медленно сдавил… подержал несколько секунд и так же медленно отпустил. Столько всего было в этом объятии-признании, что я оторопел. «Ты что, Ангел?» поначалу, в первое мгновение не поняв, спросил я. Он лизнул мне подбородок, щеку, и ещё теснее приник и сжался в этом пространстве, сливаясь с моим телом…

Он был средних размеров, неброской наружности, серый с белым, с обычной шерстью, но котом назвать его я не могу, мне стыдно. Видно не зря я дал ему такое имя ? Ангел, когда он был ещё совсем маленьким, с кулак величиной, неуклюжим и пушистым. Но в глазах уже стояла эта хрустальная чистота, это всепонимающая мудрая ясность, которая и со временем никуда не ушла. А ещё в нём была сила. И физическая тоже ? взлететь на гладкий трёхметровый ствол дерева и тут же снова оказаться на земле занимало у него мгновение. Но главное ? в нём жила внутренняя сила, заставлявшая взрослых, бывалых, уверенных в себе котов остановиться и обойти стороной этот маленький взъерошенный серый шар, пристально, не мигая, следивший за ними открытым взглядом пары прозрачных желтовато-бледных глаз. В обычном состоянии глаза у него были серо-зелёные, по первому впечатлению серые, желтизны в них почти не было видно.

Ангела отравил сосед. Худой, длинный, хлыщеватый недоросль с мутными белесыми безумными глазами. За два года он забрал жизни троих. Сначала степенного жилистого Урса, потом веселого рыжего Мартина, такого же подвижного, как Ангел, но лёгкого, мажорного и артистичного, наконец, Ангела.

А потом, едва пережив свои двадцать лет, и сам отправился их догонять, не рассчитал дозу. Других кошек он не трогал, только моих. Наверное, из зависти к ним, наверное потому, что они были так открыты и доверчивы, никого и ничего не боялись, дышали полной грудью и откровенно наслаждались жизнью, они пульсировали ею. В нём же пульс появлялся только со шприцами.

Ничего плохого я ему не сделал, здоровался, когда здоровался он, но, каюсь, в остальном не замечал. Кажется, это и было всему причиной, он хотел, чтобы его замечали. Он трижды обвор