Две повести и рассказ. Вдумчивая проза

Евгений Геннадъевич Катков

Повесть «Витя» – история самоубийства студента-медика в последние советские годы и довольно жесткие размышления о смысле жизни. В «Письмах» – перестроечный дневник молодого русского католика. «Воды» – небольшой мальчишеский рассказ.

Две повести и рассказ

Вдумчивая проза

Евгений Геннадъевич Катков

© Евгений Геннадъевич Катков, 2017

ISBN 978-5-4485-1992-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Витя

Московская повесть

«Думаете ли, что те восемнадцать человек,

на которых упала башня Силоамская

и побила их,

виновнее были всех живущих в Иерусалиме?

Нет, говорю вам;

но если не покаетесь, все также погибнете».

    Лука. 13. 4—5

Глава I. Смерть

Это случилось в Москве на ноябрьские праздники 1980 года. Три дня тогда вышли выходные. Десятого числа в довольно смутном душевном расположении я отправился на работу. Приехал рано. День, помню, был пасмурный, морозный. Холодный сильный ветер поневоле заставлял меня идти быстрее. Институт пустовал. Одиночные сотрудники курили на лестнице. Лаборантка стояла у раскрытого шкафа, застегивала свежий белый халат, разглядывала себя в зеркале на тыльной стороне дверцы. Начальник, буркнув приветствие, склонился к газете. Я бросил сумку на стол и услышал, что меня спрашивают; оглянулся. Ко мне подходил небольшой человек, заросший волосами и бородой, в очках, в старом зимнем пальто с каким-то древним мехом на вороте, в коротковатых и широких советских джинсах, ниже которых располагались совсем неуместные грубые туристские ботинки. Расслабленную рыжую меховую шапку с развязанными ушами он держал в руках. Назвав мою фамилию, предложил выйти из комнаты и уже в дверях спросил:

Вы знаете, Витя пропал?

Как пропал?

Ушёл из дома, оставил плохую записку, что решил уйти из жизни… Вы что-нибудь знаете об этом?

На миг я потерялся совершенно. Своим лесоповальным видом он уже напугал меня, почему я забыл, либо не расслышал первую его фразу, – замер, ждал в образовавшейся пустоте. Слова «Витя пропал» подействовали как катализатор. Неясная моя истома, нелепица и рассеянность предшествующих нескольких дней, смутные страхи поползшие было опять в груди, теперь, вдруг, моментально сгустились и вывалились в твёрдый наличный осадок истины: «его нет больше!»

«Нет-нет! Это совсем не обязательно», – была следующая шарахнувшая мысль, – «может он просто порвал с родителями, уехал куда-нибудь…»

Факт, однако, не уходил, тяжело, фамильярно, потянул вниз где-то под диафрагмой. Внешне я промычал что-то невразумительное. Нервно закурил, зашагал взад-вперёд по коридору. Незнакомец следил за мной бесцветными пустыми глазами под стеклами очков.

Конечно, знал!… Хотя это только сейчас понял.… До этого было чувство, неопределённое чувство, понимаете!

Я сразу начал оправдываться.

А что вы знали? Он как-то готовился?

Незнакомец говорил скороговоркой, немного раскатывая «р».

Понимаете, шестого мы ходили в ресторан отмечать день рождения одного нашего приятеля. И, Витя вёл себя странно…

А что такое, – вновь перебил он меня, – он что-то сказал?

Он вёл себя необычно.… Понимаете, он вообще-то не пьёт, а тут запросил себе водки и пил.… Через силу пил.… Да, но самоё главное! – Моя ладонь звонко опустилась на лоб, – я ещё раньше виделся с ним и уже тогда заметил…

У меня в голове произошёл тектонический сдвиг. Туман исчез. События предшествующих дней, – яркие и чёткие, – стали вылетать из кратера пробудившейся памяти, теснясь, слагаясь в лихорадочную, пляшущую цепь, которую я спешил выражать словами. Говорил торопливо, сбивчиво, боялся что-либо упустить или солгать, в паническом доверии к этому моему слушателю.

– Я позвонил ему пятого, чтобы договориться насчет дня рождения.… И сразу почувствовал: что-то стряслось. Знаете, такая мрачная решимость в интонациях.… В общем, это не удивительно, – на него последнее время сыпалось… Вы знаете, что его отец ушел из дома?

Незнакомец отрицательно покачал головой.

– Шестого утром мы поехал