VI. Город Лужков

«Граждане, прибывающие в Москву на срок свыше трёх суток, обязаны в суточный срок (исключая день прибытия, выходные и праздничные дни) пройти регистрационный учёт и внести плату по

возмещению расходов, связанных с обеспечением регистрационного учёта».

(Закон города МОСКВЫ)

100. Памятник Маяковскому

Не прошло и месяца после моего увольнения из «KEGOC», как я, уже в ранге инженера-технолога ПТЦ «Кианит», поехал в свою первую «полнометражную» командировку в Москву. По дороге мне предстояло заехать сначала в Новокузнецк, и сделать там авторский надзор за проведением футеровочных работ на местном алюминиевом заводе.

Я уезжал из Алматы на пассажирском поезде номер 286, который представлял собою этакую «сборную России», потому что на самом деле это были три совершенно разных поезда: вагоны с 1-го по 5-й шли по маршруту Арысь—Новосибирск, с 6-го по 10-й – по маршруту Арысь—Омск, а последние семь, с 11-го по 17-й, которые прицепили к этому поезду на Алма-Ате I, шли из Алматы в Новокузнецк.

Меня проводили огромной компанией: мамка, дядька Вовка и Кеша. Малков, разумеется, принёс бутылочку, мы хряпнули по стаканчику прямо на перроне, и я поехал. Проезжая через полчасика позади Дмитриевки, я помахал из окошка рукой домику Мукаша, но во дворе никого из его пацанов не увидел…

Мы ехали себе потихонечку по Великой Казахской Степи, а когда посреди неё попадался какой-нибудь разъездик в три домика, я сразу вспоминал компьютерную игру «Железнодорожный магнат II», в которую играл тогда юрист Нурлик – мне тут же хотелось построить на каждом таком разъезде водонапорную башню, склад, ресторан, гостиницу и казино…

Но самое интересное ждало нас впереди. В половине двенадцатого жаркой июльской ночи с пятницы на субботу, когда весь нормальный алматинский народ уже давно сидит либо на берегу Капчагая, либо в знаменитой в те времена «Инаре», а наш поезд только отъехал от станции Матай, в ярко-чёрном звёздном небе над нами пролетел космический корабль «Прогресс»!

В тот день Казахстан снял для России запрет на запуски ракет типа «Протон», введённый после двух, произошедших подряд, катастроф такой ракеты-носителя. Огромная ярко-голубая звезда, за которой тянулся сильно расходящийся в стороны белёсый хвост наподобие кометного, обогнала нас как-то по диагонали, и ушла в сторону Китая. В какой-то момент она вдруг погасла, но через секунду разгорелась вновь. По-видимому одна из ступеней ракеты отработала и включилась следующая.

Наутро, когда наш поезд пропускал в Копан-Булаке встречный 201-й из Новосибирска, оказалось, что там едет моя старая знакомая бригада проводников – Ормашку я так и не увидел, зато помахал рукой через открытое окно удивлённому бригадиру Кайрату, и крикнул ему, чтобы он передал привет моему другу. Печальная картина открылась нам сразу за Семипалатинском: в то лето 1999 года случился крупный лесной пожар, и сосновый «Ленточный Бор», тянувшийся слева по ходу поезда до станции Аул, практически весь выгорел. А какие были сосенки…

На таможне между Локтем и Рубцовском нас никто не проверял. Россия вдруг убрала у себя второй путь от Рубцовска до Алейской… В Барнауле наш состав разобрали на три части соответственно маршрутам. Каждую из них поставили на отдельный путь и прицепили по электровозу. Мы уехали в Новокузнецк самыми первыми.

Всю дорогу мы догоняли грозовую тучу, и под утро в неё всё-таки въехали. В Новокузнецк, который, как оказалось, целых три недели до этого умирал от 42-градусной жары, я сам себе «привёз погоду», и вылезал из поезда под проливным дождём… Меня встретили, отвезли в гостиницу, а потом немного прокатили по городу. На одной из его площадей оказался огромный памятник. Я сначала и не понял, что это за монумент, но вскоре сообразил, что это же тот самый Владимир Владимирович, который написал:

«Я знаю, город будет,

Я знаю, саду цвесть,

Когда такие люди

В стране советской есть!»

Город и вправду был, сады по дачам, правда, уже отцвели, а люди… Люди во весь рост праздновали День Металлурга. «Кто тяжело работает, тот тяжело отдыхает!» – вот где была живая иллюстрация к приколам «Русского Ради