Рыцарь Большого Меча

Иоасаф Арианович Любич-Кошуров

Эта сказочная повесть рассказывает о том, как к одному петербургскому мальчику во сне является некий старик-алхимик и посвящает его в члены рыцарского ордена Большого Меча, который призван стоять на защите всех обиженных, униженных и угнетённых. О том, как мальчик воспринял свое новое звание и какие шаги в связи с этим предпринял, рассказывает эта увлекательная повесть.

И. А. Любич-Кошуров

Рыцарь большого меча

Глава I

Они жили в маленькой комнатке в одно окно, с входною дверью как раз против окна. Дверь эта вела в коридор, очень темный и довольно грязный, с некрашеным полом. Уже в четыре часа в коридоре зажигали висячую лампу с болыним жестяным зонтом. Лампа давала мало света и, как войдешь в коридор, только и бросалась в глаза эта лампа. тускло мигавшая под потолком, да в освещенном ею пространстве белёные стены коридора и беленый потолок с громадною изогнутою тенью от проволочной дужки, на которой висела лампа на стенах и теневым расплывчатым кольцом от зонта, – на потолке.

Неясно вдоль стен коридора обозначались в полумраке двери.

Чем дальше в глубину коридора, тем неопределеннее становились очертания дверей и тем уже казались простенки между ними, а в глубине коридора и двери, и стены, и потолок стушевывались в один общий тёмный тон.

Только когда зажигали газовый фонарь на улице, в широком квадратном окошке в глубине коридора от фонаря трепетал на стеклах слабый, точно родившийся в самом воздухе, из самого мрака, неясный свет.

Весь дом был рассчитан исключительно на мелких жильцов и был весь разгорожен на маленькие комнатки, расположенные одинаково во всех трех этажах – дверь против двери, двумя параллельными рядами по сторонам коридора.

Они занимали комнату в нижнем этаже.

Они давно уж жили тут, потому что, правда, трудно было найти где-нибудь более дешевую комнату.

Комнаты в нижнем этаже отдавались по шесть рублей в месяц.

Это было как раз им по силам.

В комнате постоянно было тепло, а в других домах в той части города, где им приходилось жить, они часто во время работы зажигали «лампу-молнию» и ставили ее на стол поближе к себе, чтобы не зябли руки.

А тут незачем было зажигать лампу-молнию. На первое время, как они перебрались сюда, они были рады хоть этому теплу. И в первый же вечер, когда все трое они сидели за столом, каждый за своим делом, старшая сестра сказала младшей:

– Вот рай-то!

На её широком желтоватом лбу с толстыми морщинами собрались капельки пота. Она смотрела на сестру немножко исподлобья маленькими серыми, блестящими глазками, откусывая нитку на шитье, и когда откусила нитку, положила шитье на стол и положила рядом ладони по сторонам шитья, прислонившись спиной к щитку стула.

– Прямо баня, – проговорила она тихо, продолжая смотреть на сестру искрящимися, окруженными теперь мелкими морщинками, глазками и улыбаясь в то время, как говорила.

Потом она перевела глаза на Володьку, тщедушного, с острыми плечиками, с бледным, худеньким личиком, сидевшего рядом на сундуке, положила на лоб ему руку и слегка запрокинула ему голову.

На лице Володьки появилось было немного недовольное выражение, потому что он тоже, вероятно, как и все люди, не любил, чтобы ему мешали за работой: он именно в это время вырезал ножницами из бумаги что-то, что он один знал и что, может быть, никому не было нужно, а для него было необыкновенно важно…

Он чуть-чуть повел головою из стороны в сторону, стараясь высвободить голову из-под руки тётки.

– Тепло тебе, Володька?

Володька наклонил голову вниз, так как рука тётки более свободно скользнула у него по голове к затылку, и потом опять взглянул на тётку снизу вверх большими, ясными глазами с длинными загибавшимися кверху ресницами.

Он ничего не ответил, только улыбнулся, и сейчас же эта улыбка передалась глазам, точно отразилась в глазах, в этих больших, ясных глазах на худеньком личике. Точно всё лицо улыбнулось.

А младшая сестра, Володькина мать, тоже оставила работу, смотрела на него и тоже улыбалась.

– Пусть его, – сказала она сестре через секунду, опять принимаясь за иголку и еще раз взглянув на Волод