На другом берегу утра. Бестиарий Святого Фомы

Дарья Викторовна Вильке

Метамофорзы

В санаторий – бывшую барскую усадьбу – приезжают два брата, такие разные, что и представить трудно, что они родные. И сразу же получают меткие прозвища – Персонаж и Исусик.

Сонный купеческий городок на берегу широкой реки выглядит красивым и скучноватым. Но очень скоро оказывается, что и санаторские обитатели, и медсёстры, и местные жители – вовсе не такие, какими кажутся на первый взгляд. Все вокруг точно сошли со страниц средневекового бестиария – и то, что поначалу напоминает детскую игру, в одночасье разрастается до событий причудливых и страшных: странный Праздник Солнца становится жертвоприношением, напоминающим библейский сюжет, а новичкам предстоит невозможный выбор.

Сюжет-перевёртыш, книга-метафора о вечном противостоянии любви и ненависти, и той – тоньше волоса – грани между ними.

Повесть «На другом берегу утра. [Бестиарий Святого Фомы]» вошла в лонг-лист Всероссийского конкурса на лучшее литературное произведение для детей и юношества «Книгуру» в 2015 году.

Дарья Вильке

На другом берегу утра. Бестиарий Святого Фомы

А.С. – с благодарностью за вдохновение.

…может быть, люди думают, что я пришёл бросить мир в мир, и они не знают, что я пришёл бросить на землю разделения, огонь, меч, войну.

Ибо пятеро будут в доме: трое будут против двоих и двое против троих.

Отец против сына и сын против отца; и они будут стоять как единственные.

    Евангелие от Фомы

Бестиарий, м. [ср. – лат. bestiarium < лат. bestiarius звериный].

Средневековый трактат – перечень иносказательно употребляемых названий животных (в том числе геральдических и мифических).

I. Он

– Уступи, – шепчут они.

– Ну, уступи. Его надо успеть порадовать.

Это значит – он вот-вот закончится.

Это значит – отдай ему лучшее место, откуда видно весь сад, отдай самый большой кусок торта, отдай любимую бадминтонную ракетку.

Это значит – шёпот, который я всегда слышу, даже если и говорят очень тихо, «он скоро умрёт, ему недолго осталось».

Всю жизнь я жду, что он вот-вот умрёт. Плетусь за ним. Ловлю знаки, представляю, как будет без него. И ненавижу. Трудно жить и ждать смерти старшего брата. А ещё труднее ненавидеть его за то, что он всё время впереди. И никак не закончится. Он будто бы стоит в дверях автобуса и мешает тебе выйти. И хочется сбросить его с верхотуры вниз, чтоб не ждать мучительно – а чтоб сразу. Навсегда.

«Ты красивый», – говорит он и протягивает руку к моей щеке.

А я всегда отшатываюсь. Мне кажется, когда ты ждёшь, что он вот-вот умрёт, он уже как бы умер и обязательно его рука окажется холодной. Я с детства боюсь, что он до меня дотронется. Словно если я почувствую его пальцы, он сможет забрать меня туда, куда скоро уйдёт. Когда мы играли, я всегда старался держаться от него подальше – да и играли мы, по правде говоря, только если папа говорил мне укоризненно «ну что же ты, поиграй с братом, что вы как чужие». Папа так и не понял, что нельзя быть родным с кем-то, кто с детства уходит. Чьей смерти все ждут каждый день.

«Ты красивый». Вечером я всегда лежал и думал, правда ли это. Или он просто хочет подмазаться. Хотя я, наверное, ничего. Покрасивее него, уж точно. У него совсем редкие, хрустально-ломкие волосы и через всю голову тянется длинный волнистый шрам. Когда он нервничает, то шрам багровеет, словно наливаясь откуда-то изнутри кровью. И тогда удивляешься, что в нём столько крови – секунду назад он был полупрозрачным, а на виске противно билась светло-голубым ручьём тонкая жилка.

Иногда мне кажется, что это и не брат мне вовсе, не родственник. Потому что половину детства я его совсем не помню – он всё время лежал в больницах. И отнимал маму – потому что «я же не могу бросить его там одного…».

Я лежал в своей комнате, отвернувшись к стене, рассматривал завитушки на обоях и думал – что толку от моей красоты. И от оценок в школе. Можно быть каким угодно умным и красивым, но если рядом – он – то ты никогда не станешь первым. Он в