Жизнь после смерти

Коллектив авторов

Книга «Жизнь после смерти» предназначена для тех, кто искренне хотел бы  разобраться, что же происходит с человеком после его смерти.

Сегодня как никогда много людей, причисляющих себя к христианам, находятся в плену ошибочных представлений о смерти. Среди «удобных» заблуждений – учение о реинкарнации души, возможности многократных перерождений, чистилище, всеобщем прощении по милости Божьей и многое другое.

Открывает сборник документальное произведение К. Искуля «Невероятное для многих, но истинное происшествие» об опыте возвращения человека с того света, с описанием переживаний умершего, а затем воскресшего человека.

Далее следуют пять очень разных по времени написания и стилю изложения книг, написанных известными христианскими авторами. Среди них и ставший классическим труд св. Игнатия Брянчанинова «Слово о смерти», написанный в 19 веке, и книги наших современников – митрополита Антония Сурожского и иеромонаха Роуза.

Дополняют сборник многочисленные письма Феофана Затворника о смерти, в которых автор очень просто и доступно указывает христианину на его будущую участь, в зависимости от прожитой им жизни и совершенных поступков.

Есть в сборнике и «Рассказ блаженной Феодоры о мытарствах» – необычайное и не имеющее аналогов произведение, описывающее происходящие с душой события в течение первых часов и дней после смерти тела.

Жизнь после смерти

К. Икскуль. Невероятное для многих, но истинное происшествие

Глава 1

Многие наш век (разумею XIX, ибо XX так еще юн, что было бы много для него чести считаться с ним и давать ему определения, как веку) называют «веком отрицания» и объясняют такую характерную особенность его духом времени.

Не знаю, возможны ли тут вообще такие подобия эпидемий, поветрий, но, несомненно, что, кроме этих, так сказать, эпидемических отрицаний, не мало есть у нас и таких, которые всецело выросли на почве нашего легкомыслия. Мы зачастую отрицаем то, чего совсем не знаем, а то, о чем слышали, то не продумано у нас и тоже отрицается, – и этого непродуманного накопляются целые вороха, и в голове получается невообразимый хаос; какие-то обрывки разных, иногда совсем противоречивых учений, теорий, и ничего последовательного, цельного, и все поверхностное, неясное и туманное для нас самих; до полной невозможности разобраться в чем-нибудь. Кто мы, что мы, во что веруем, какой носим в душе идеал, и есть ли он у нас – все это для многих из нас такие же неведомые вещи, как миросозерцание какого-нибудь патагонца или бушмена. И удивительная странность здесь: кажется, никогда люди не любили так много рассуждать, как в наш «просвещенный» век, и рядом с этим самих себя не хотят осмыслить. Говорю это и по наблюдению над другими, и по личному сознанию.

Не буду вдаваться здесь в общую характеристику моей личности, так как это не к делу, и постараюсь представить себя читателю только в моих отношениях в религиозной области.

Как выросший в православной и довольно набожной семье и затем учившийся в таком заведении, где неверие не почиталось признаком гениальности ученика, из меня не вышел ярый, завзятый отрицатель, какими были большинство молодых людей моего времени. Получилось из меня, в сущности, что-то весьма неопределенное: я не был атеистом и никак не мог считать себя сколько-нибудь религиозным человеком, а так как и то и другое являлось не следствием моих убеждений, но сложилось лишь в силу известной обстановки, то и прошу читателя самого подыскать должное определение моей личности в сем отношении.

Официально я носил звание христианина, но, несомненно, никогда не задумывался над тем, имею ли я, действительно, право на такое звание; никогда мне даже и в голову не приходило проверить – чего требует оно от меня и удовлетворяю ли я его требованиям? Я всегда говорил, что я верую в Бога, но если бы меня спросили, как я верую, как учит веровать в Него Православная Церковь, к которой я принадлежал, я, несомненно, стал бы в тупик. Если бы меня последовательно и обстоятельно спросили, верую ли я, например, в спасительность