За порогом дома твоего

Элеонора Мандалян

В сборнике – в легкой, доступной для подростка форме – рассказывается о космических полетах и инопланетянах. В одном («Цуцу, которая звалась Анжелой») девочку, оказавшуюся на другой планете, «аборигены» приняли за неведомого зверушку и пытаются ее приручить. В другом («Встреча на Галактоиде») герой рассказа, Карен, с помощью своего астрального двойника путешествует в прошлое и будущее своей семьи, попутно раскрыв тайну «летающих тарелок». В рассказе «Новичок» речь идет о странном мальчике, появившемся в обычной школе, и о миссии, возложенной на него представителями иного разума, к которым он принадлежит. В «Последнем мальчике» действие происходит на Земле. Только она уже совсем не похожа на ту планету, которую мы знаем. И герой рассказа действительно последний на ней ребенок. В «Любимцах Великой Звезды» вообще нет людей. Там юный читатель познакомится с обитателями еще одной неведомой планеты, с их, не похожим на наш обликом и образом жизни в непригодной для человека среде обитания, увидит, что и в далеких мирах, и в чуждых нам формах жизни вечным стимулом служат те же законы – любви и преданности. «Пернатые тучи» – последний рассказ из инопланетной серии. В нем мальчик, взятый отцом в экспедицию, благодаря своей детской непосредственности сумел сделать то, что было не под силу взрослым – сблизиться и подружиться с хозяевами планеты, на которой они обосновались.

Элеонора Мандалян

За порогом дома твоего

Цуцу, которая звалась Анжелой

Муно положил большую, гладкую голову Анжеле на колени и зажмурился. Она погладила его по лбу, провела пальцем по огромным ноздрям, занимавшим почти половину лица, по мягким обвислым губам, скрывавшим непомерно большой рот…

Ей очень хотелось сказать: «Милый Муно… Мой Муно», но раз уж она пообещала себе молчать, то и не нарушит своего решения.

Муно приоткрыл маленькие, глубоко посаженные глазки и кротко посмотрел на Анжелу.

– Ну, что же ты? Гладь мне шею, почеши за подбородком, – разнеженно промурлыкал он. – Не понимаешь? Эх, ты глупое животное!

Анжела притворилась, будто и вправду не поняла его. А шея у Муно такая длинная, что ей все равно не удалось бы ее всю погладить. Кожа теплая-теплая, почти горячая. И такая гладкая и упругая, будто синтетическая. Цвет кожи тоже необыкновенный – голубовато-серый.

– Му-но! Время питания, – пропела мама Муно. – Зови звереныша и спеши сюда.

Муно проворно поднялся. Он был довольно толст, но длинный хвост, которым он частенько пользовался вместо третьей ноги, делал его более подвижным.

– Цуцу! За мной! – сказал Муно, хлопнув себя перепончатой рукой по бедру.

Он не мог знать, что на самом деле ее звали не Цуцу, а Анжелой. Она покорно встала и пошла за ним. Запахи еды были далеки от манящих, но голод брал свое.

Семья приступала к питанию, когда папа Муно возвращался с прогулки.

На Парианусе удивительная почва. Из нее можно слепить все, что угодно, как из пластилина. Но, в отличие от пластилина, она сохраняет любую форму и не размягчается, может быть потому, что температура на Парианусе всегда одна и та же. Из этой почвы париане лепят себе жилища, лежанки, сиденья, подставки для пищи, посуду. Если парианин еще младенец, ему лепят совсем маленькое сиденьице и маленькую лежанку, а по мере его вырастания их постепенно увеличивают в размерах. Это очень удобно. Мебель в жилищах париан обычно самая простая, без излишеств. Но если среди них попадается любитель пофантазировать, он может налепить всевозможные замысловатости.

В семье Муно таким фантазером был сам Муно. Хоть ему не минуло еще и ста лет (что для Анжелы соответствовало десятилетнему возрасту), всю мебель в жилище и даже стены он разукрасил сам. Тут были барельефы пиру – дерева с самыми сладкими плодами и изображения остроконечных скал, тех самых, что непроходимой стеной возвышались вдоль всего Городища париан и терялись за горизонтом. А прямо над входом в жилище Муно изобразил Анжелу и утверждал, что сделал точную копию. Невозможный выдумщик этот Муно!

Все семейство устроилось вокруг подставки для питания – каждый на своем сиденье. Только у Анжелы, раз