Глава 1

Ифигения в Тавриде

Паром плавно скользит по морской глади, южное солнце слепит глаза, и, несмотря на тёмные очки, Женьке приходится слегка щуриться. Но это, как ни странно, не доставляет ей неудобства. Ведь она полна предвкушений – впереди две недели долгожданного отдыха в приморском пансионате. Вот оно, благодатное тепло! Вот море, к которому рвалась она всей душой. Волны, играя, плещутся далеко внизу. Женька стоит на палубе парома, который везёт её в Керчь. А там… Зажмурившись, она пытается представить, что ждёт её впереди.

За свою недолгую жизнь она лишь однажды была на море, да и то в далёком детстве. От той поездки осталось ощущение какого-то внутреннего трепета перед огромным водным пространством. Море воспринималось ею, как некое живое загадочное существо. Оно дышало, собирая в пену миллионы пузырьков, оно пело, накатывая волной на берег, оно манило и пугало одновременно. Пятилетняя Женька, замирая, прислушивалась к его дыханию, забрасывала родителей вопросами, которые казались им забавными и вызывали улыбки, а порой и весёлый смех, что очень обижало малышку. Иногда по вечерам она звала маму на берег.

– Что там делать в такой поздний час? – недовольно спрашивала та.

– С морем поговорить хочу.

– Завтра и поговоришь, – подхватывал отец.

– Нет, вы не понимаете! – настаивала девчушка. – Днём оно говорит со всеми сразу, а вечером – только со мной!

И родители вынуждены были устраивать поздние прогулки на берег, где Женька садилась на ещё не остывший камень, смотрела на лунную дорожку и что-то тихо шептала. А мама с папой в обнимку стояли в сторонке, чтобы не мешать беседе дочки с морем. В последний вечер перед отъездом, сложив рупором маленькие ладошки, Женька громко крикнула своему непостижимому другу:

– Я вернусь к тебе! Ты жди меня! И не скучай!

Словно услыхав её, море тут же наползло волной на берег, замочив маленькие сандалики.

С той поры образ моря навсегда поселился в её сознании, но вернуться к нему Женьке до сих пор не удавалось. Вскоре после той поездки папа тяжело заболел, а потом его не стало. Мама из последних сил поднимала дочь. На скромную зарплату школьного библиотекаря не очень-то пошикуешь, поэтому отпуск они обычно проводили на бабушкиной даче, уже не до моря было.

После школы Женька поступила в театрально-художественный колледж и, получив диплом художника по гриму, устроилась на работу в театр. Ей всё там нравилось: и сам процесс создания образов, и актёры, и даже закулисные интриги, привносившие в жизнь труппы некий драйв, – но, столкнувшись однажды с кинематографом, Женька, не раздумывая, порвала с театром. Она поняла, что это и есть её стихия. Конечно, работа в кинопроизводстве не была стабильной, между проектами порой выпадали большие периоды безвременья, но мир кино отныне стал её жизнью. Он был сродни морю, которое по-прежнему не отпускало. Оно часто являлось во снах, неизменно маня к себе. Море продолжало с ней разговаривать! Могло нежно рокотать и бурно неистовствовать, мягко шелестеть пеной у берега или вздыматься огромной стеной. В такие дни она просыпалась совершенно счастливой, как в далёком детстве.

Женька улыбнулась нахлынувшим воспоминаниям.

– Здравствуй, море! Я вернулась к тебе! – прокричала она мысленно и представила, как удивится и обрадуется Игорь, когда она появится в их номере. Интересно, он уже вернулся со съёмок или ещё работает? Пару часов назад от него пришло очередное сообщение: «Скучаю, жду, вожделею!». Она смущённо закрыла глаза, вспомнив эти слова. Игорь любит шокировать её своими откровенными высказываниями, и Женькино смущение его как будто забавляет.

Они познакомились год назад на съёмках очередного сериала про любовь и разлуку, где Игорь играл героя-любовника. Дело было на окраине старинного подмосковного городка во время натурных съёмок. Женька тогда приехала заменить свою хорошую знакомую и коллегу Ларису Петровну, которую с острым приступом аппендицита увезли в больницу, и та, сожалея, что невольно подводит всю съёмочную группу, оставила режиссёру Женькин телефон.

Когда Игорь в первый раз пришёл к ней на грим, то буквально остолбенел. И был