Родное солнце

Родное солнце

Солнце над Лондоном,

Бергеном,

Краковом

Светит и греет

почти одинаково —

День возвещает

небесным гонцом.

Я же люблю,

угощением лакомым,

Снегом сверкающий вечером маковым,

Солнечный свет

над родимым крыльцом.

Если судьба приготовит нелёгкие

Дни испытаний,

дороги далёкие —

Встречу я всё

со спокойным лицом.

Лишь бы,

как прежде,

лучами широкими,

Мне улыбался в часы одинокие

Солнечный свет

над любимым крыльцом.

«Морозно. Бесприютно. Одиноко…»

Морозно. Бесприютно. Одиноко.

Стучат часы. Кукушка зябнет в них.

Хрустальною резьбой покрыты окна,

И свет звезды воришкой в дом проник.

Скользит луна над крышами бесшумно.

Ласкает ночь сугробов снежный ворс.

Зажечь свечу и, главное, не думать

Сейчас о тех, кто телом в землю вмёрз.

А думать о весне, прижавшись к печке,

О жарком солнце, что согреет путь,

Услышать чью-то песню на крылечке,

Увидеть луг в ромашках и… уснуть.

«Не дай нам бог остаться без приюта…»

Не дай нам бог остаться без приюта

В такую ночь, когда зима, ворча,

Колючек снежных достаёт колчан

И целит прямо в шею ветром лютым,

Дерёт за уши и вгоняет в дрожь,

А на усах и бороде – ледышек брошь.

Становится понятно: счастье – это

Не звон монет, не почести, не власть,

Не слава, не могущество, не страсть,

Которая ведёт к «плодам запретным».

Нет! Счастье – это тёплая постель,

Когда во тьме свирепствует метель.

В ночь на Рождество

Табуновой Н.

Рождество… Морозный вечер.

У дорожной полосы,

Рюкзачки взвалив на плечи,

Ждут автобус мать и сын.

– Мама, мама, как мне зябко!

Что ж автобус не спешит?

– Натяни сильнее шапку

И в ладони подыши.

А мороз, назло, крепчает.

Вьётся вьюга. Снег скрипит.

А водитель выпил чаю,

И – в гараж. У печки спит.

– Мама, стало холоднее,

Мы замерзнем средь полей!

– Ты прижмись ко мне сильнее.

Я укрою. Так теплей?

Спи малыш. Свернись клубочком.

Вспомни тёплую весну.

Пролетит в минуту ночка.

Я с тобою. Ты уснул?

Пусть приснится полдень ясный

И цветенья торжество.

Говорят, младенец в яслях

Снится в ночь на Рождество.

…Ночь прошла. Настало утро,

И автобус в рейс спешит.

У дороги, в снежной пудре,

Мама мёртвая лежит.

Кто-то крикнул: «Поздно слишком!»

Кто-то в слёзы, сам не свой…

А под мамой – спит мальчишка.

Еле дышит, но – живой.

Зимнее утро

В моём окне

гирлянды тусклых звёзд.

Кострищем, тлеющим в снегу,

мерцает город.

Его замёрзший сон

рассветом вспорот,

встревожен шорохом

людских бетонных гнёзд,

стреножен вьюгами,

морозами исколот,

перебинтован слякотью дорог,

окутан паром

из трубы котельной…

Такой вот

полусказочный мирок,

где люди и тепло

живут

отдельно.

Каток

Порой живёшь – как на коньках:

Чуть перевесит что и… Ах!

Как восхитителен полёт

На скользкий лёд!

Ушибся больно? Поднимись!

И мыслью устремляйся ввысь.

Летишь? От радости визжишь?

Хлоп! Снова на спине лежишь.

Так и проходят наши дни:

Кругом – падения одни

С вершин успехов и побед

На тонкий лёд житейских бед.

А что же ты хотел, браток?

По сути, жизнь —

сплошной каток.

День

Сон. Будильник. Уборная.

Кухня. Остатки компота.

Утро – как ночь – чёрное.

Дикий галоп на работу.

Лезем в трамваи синхронно мы.

В окнах – районы родные.

Движет тела полусонные

Бурный поток в проходные.

После работы – за сборную

Будем болеть всею глоткой.

Ванная. Кухня. Уборная.

А перед сном – рюмка водки…

Эта тоска беспросветная

Длится со времени Ноя.

Господи! Есть кроме этого

В жизни хоть что-то иное!?

Сельский Паганини

По улицам шахтёрского посёлка

идёт «очкарик». За плечами – скрипка.

А в спину взгляд мальчишек, как иголка.

А на лице очкарика – улыбка.

Ведь завтра после школы в сельском клубе

его на конкурсе прослушает профессор,

который был в Париже и на Кубе —

играл там партию в одной известной мессе.

Профессор заберёт его в столицу,

где скрипачей не бьют насмешки ради,

где парень будет музыке у