Из будней друзей Бахуса
Вадим Павленко
Набравшись с возрастом опыта и оглядываясь вокруг, убеждаешься в истинности крылатого латинского выражения Nil novi sub luna – ничего нового под луной. Люди, какими были тысячу лет назад, такими и остались. Изменяется лишь окружающий их антураж, в котором они существуют. Подлость и ненависть, зависть и злость, жадность и лицемерие столетиями уверенно шагают рядом, и не видно, чтобы они сдавали свои позиции. А вся эта суета и борьба за лучшее место под солнцем вызывает только искреннее сожаление. Но… Видно, так устроен наш мир. И, как бы мы ни старались изменить его к лучшему, ничего не получается. Может, получится у будущих поколений?..
Вадим Павленко
Из будней друзей Бахуса
ДОГОВОР
Жора Печуркин лежал и пытался пошевелиться. Сознание подсказывало ему, что он проснулся, но сигналы, которые посылал мозг телу, явно до последнего не доходили. Судя по тому, как раскалывалась голова, они вообще не покидали черепную коробку. Но Жорик мог думать. И это обнадеживало. Значит, какая-то часть его извилин работала, и, если сильно сосредоточиться, можно заставить заработать и остальные…
После нескольких неудачных попыток он наконец-то согнул один из своих пальцев, но на какой руке, так и не понял.
Это упражнение настолько утомило его, что он решил передохнуть и попытался восстановить события вчерашнего дня в хронологическом порядке. Но, как ни старался, все те смутные воспоминания, которые выуживала его память, стремительно уносились в едином водовороте размытых событий и образов в бездонную черную бездну, не успевая принять стройные очертания.
Поняв бессмысленность своих усилий, Жора вновь переключился на тело. Здесь дела пошли веселее.
Через некоторое время он уже определенно мог сказать, где его правая нога, а где левая и ощущать живительный приток воздуха, наполняющий грудную клетку. Впрочем, последнее достижение имело существенный недостаток. Открыв рот и дав доступ кислороду, он тем самым вызвал нестерпимую жажду, которая стремительно овладела всем его телом. Оно начало пылать, как доменная печь, расплавляя все внутренности…
Выбора не было. Ему оставалось или наполнить свой истерзанный желудок влагой, или сгореть заживо.
И хотя Печуркин не чувствовал особой разницы между собой и покойником, умирать не хотелось, поэтому, приложив максимум усилий, он поднялся. Во всяком случае, так ему показалось. На самом деле поднялась только его рука, которая тут же упала и, заскользив по краю одеяла, безвольно свисла с кровати. Опустившись по инерции еще немного, она замерла, уткнувшись во что-то мягкое и пушистое.
Жорик почувствовал, как его потрескавшиеся губы расползаются, складываясь в довольную улыбку.
– Му-урзик, Му-у-урзик, — промычал он.
Радостный трепет обуял все его естество. Сразу окрепшие пальцы с любовью заскользили по теплой шерстке.
– Му-ур… – И тут он замер.
Указательный палец наткнулся на что-то твердое, что-то такое, что к его коту не имело ни малейшего отношения. Поелозив ногтем, он напряг все свое воображение, пытаясь воспроизвести то, что нащупал, но, как ни старался, в его воспаленной голове вырисовывалось только одно: очертание крепкого шершавого копыта.
Печуркин открыл глаза и, резко приподнявшись, повернул голову. Его взору открылась удивительнейшая картина! Перед ним, уютно расположившись в кресле, сидел черт, причем самый натуральный. Все атрибуты нечистой силы присутствовали, начиная от острых рожек на маленькой головке с козлиной бородкой и заканчивая длинным упругим хвостом, который свисал с подлокотника, плавно раскачиваясь из стороны в сторону. Черная шерстка приятно поблескивала под первыми лучами восходящего солнца, а хитрые маслянистые глазки внимательно смотрели на Жорика.
– Что, дружок, тяжко? — подмигнул он.
Жорик крепко зажмурился. «Допился, – пронеслось в голове. — Это конец!»
– Да-да, дружок, это конец, — захихикал черт. — Впрочем, я тебе сочувствую. На-ка, хлебни пивка, легче будет.
Печуркин почувствовал, как к его разгоряченной щеке прикоснулось холодное запотевшее стекло бутылки.
– Не стесняйся, ну что же ты? Смелее!
Жорик слегка приоткр