Она из тех, кто любит вещи, но терпеть не может людей
Дмитрий Ахметшин
Любите ли вы посещать антикварные магазины? Знакомо ли вам особое чувство, когда вы держите в руках вещь, которая на много лет старше вас и которую держали в руках Бог знает, сколько людей? Возможно, этот рассказ для вас…
Рассказ.
Стихи – Софья Сыромятникова.
Привычно крякнув, Варя отворила большую деревянную дверь.
– Йо, – сказала она, и Гецель кивнул, не оборачиваясь. Он сидел спиной к дверям, на корточках, смахивая пыль с медного подноса, где сгрудились изящные фарфоровые чашки. Каждую из этих чашек он поднимет и посмотрит на свет, скудный свет, пробивающийся сквозь занавешенное бордовой шторой оконце, каждую протрёт шерстяным лоскутом. У одной отколот край, и Михаил Иванович привычно нахмурится.
Этот ритуал будет продолжаться до тех пор, пока чайный набор не уйдёт «с молотка» какой-нибудь милой старушке, сражённой васильками на лакированных фарфоровых боках. Тогда объектом пристального внимания старого Гецеля будет служить что-то другое. Зеркало с едва заметной трещиной, но весьма необычной формы. Набор фигурок из дутого стекла…
Варя прошла в каморку за прилавком.
– Мы открываемся, – каркнул ей вслед Гецель. – Зажги вывеску.
Здесь один-единственный стол, заваленный хламом, рамка с комплектом увеличительных стёкол, каталоги с белыми обложками, несколько книг, в том числе огромный, пыльный и уродливый том по истории современной музеологии, настольная книга любого торговца антиквариатом. У дальней стенки – термопот и узкая лежанка с похожей на бетонный блок подушкой. Комфортно в каморке мог находиться только один человек, и сейчас, когда старый хозяин сам хочет постоять за прилавком и приветствовать постоянных клиентов, она целиком и полностью принадлежала Варе.
Девушка повесила сумку на спинку стула, щёлкнула автоматическим выключателем, вышла наружу, чтобы повесить на дверь (которая сама по себе имела антикварную ценность) таблички «ОТКРЫТО. Добро пожаловать!» и «Тянуть НА СЕБЯ и тянуть СИЛЬНО!». Выкурила сигарету – третью за утро – разглядывая себя в витрине булочной напротив. Маленькая девчушка с подвижными, почти крысиными чертами лица, с забранными в тугой узел чёрными волосами и почти всегда недоумённо вздёрнутыми бровями. Слегка сутулится. Варя не пыталась с этим бороться. Она думала: «Что скрывает твой образ, о луковый паж? Ты смиренно ждёшь часа, когда подрастёшь…»
Да, именно.
В десять двадцать пять пожаловал первый покупатель. Варя расставляла по году издания книги на полке у окна, поэтому заметила его издалека. Хозяин заставляет плясать её у книжного шкафа раз в три дня. В прошлый раз потемневшие от времени кирпичи нужно было выстроить по алфавиту, причём «Баиф должен идти прежде этого сухаря Бабича».
Словно учуяв старого клиента, Гецель спросил:
– Ты подготовила часы с огородником? С минуты на минуту должен пожаловать Моше. Он звонил вчера.
– Конечно, дедуля. Сейчас принесу.
– Я тебе не дедушка! Ей-богу, за такие шуточки мне придётся тебя когда-нибудь уволить! Сколько раз повторять, что…
Но Варя уже скрылась в каморке, где со вздохом взялась за часы.
– Сам ты огородник, – бурчала она. – Совсем, что ли ослеп? Ребёнок сбегает из дома.
Это массивные настольные часы производства Эрнест Магнин, французской часовой мануфактуры, из дерева и бронзы. Циферблат круглый, с обычной 12-ти часовой индикацией и крошечной секундной стрелкой. Часы венчала фигурка ребёнка в смешных широких шортах на подтяжках, который, поставив на циферблат одну ногу, вглядывался в даль. На его голове была шляпа, а в руке – посох, который дедуля Гецель, не разобравшись, обозвал лопатой.
Прежде чем запаковать часы в хрустящую бумагу (старый Моше всё равно разорвёт её под хмурым взглядом хозяина и внимательно осмотрит покупку), она достала из нижнего ящика стола баночку с исчезающей краской, а из пенала – кисть. Набрала в стакан воды из термопота. Включила в сеть рефлектор Минина, в простонародье «синюю лампу». Полился тёплый свет, который Варя направила в потолок, положив лампу на стол. Она ещё понадобится.
Обмакнув кисть в краску, она развернула часы