19.12. Среда

– Вась, Вась, вставай, тебя ротный вызывает.

Поняв, что его пытаются будить, Василий машинально, дав себе установку до того, как завалился спать, протяжно, почти шепотом произнёс.

– Я на обед не пойду.

– Вставай, ротный зовёт. Тебя, походу, в запасной район отправят. Вставай уже.

Всё еще находясь на полпути к пробуждению, Василию вдруг приснился, невиданный до сих пор, запасной район в виде пляжа. Это точно был пляж, но почему-то вместо морского белого песка и лежаков под зонтиками, загорающие лежали на бетонных плитах в воинском обмундировании, держа в руках мётлы, грабли, лопаты, а вместо кабинки для переодевания стоял разрисованный кунг от воинского автомобиля. Путь к пробуждению на этом остановился, и он уже видел, как и пляж с кабинкой, и откуда-то вдруг взявшееся море, залило ярким светом – луч восходящего солнца отразился от никелированной дуги спинки рядом стоящей кровати, осветив его правую половину лица. Райская идиллия сменилась на внезапно нагрянувший шторм, путь к пробуждению пошёл на второй круг.

– Хорош уже, растрясывайся, давай!

– Чего?

Василий открыл глаза, но, поймав солнечного зайчика, мгновенно сожмурил их.

– Чего! Говорю, вставай, в запасной за меня поедешь, походу.

От последних слов, сердечная мышца заработала чаще, под мышками, в паху и за согнутыми коленями, появилась испарина. Как же он мечтал попасть в этот самый запасной район. Василий открыл глаза, над ним свисала красная, а может загорелая морда рядового Сергея Семёнова. Они были одного призыва.

– Сёма?! Вас, что, поменяли?

– Да, уже поменяли. Походу, лафа накрылась для меня, Васёк. Я так думаю, да и не я один, в запасной тебя отправят, а мне всё: да, лишь бы в роте оставили, а то ещё в Союз отправят, говорят, могут, а так, Васёк, в Союз не хочется. Эх, зря мы вчера поздно легли.

Переваривая информацию, Василий уже сидел на краю кровати, вращая головой, имитируя зарядку, потихоньку просыпаясь. По неторопливому, почти жалобному произношению, такому не характерному для Семёнова, сознанию Василия что-то подсказывало, что это не розыгрыш. Он резко встал и тут же, уткнувшегося взглядом в пол Семёнова, словно подменили: он вдруг стал тем самым Семёновым, каким его знала вся рота, а может и вся дивизия.

– Представляешь, сегодня с утра ротный, как снег на голову, к нам с Сергеевым приехал, с каким-то майором штабным. Вы бы хоть позвонили, предупредили что ли. А мы спим! Вчера легли поздно, в деревню ходили, пиво взяли, спим ещё, слышим в дверь колотят, открываем, опаньки – делегация! А у нас, походу, пивом воняло! Такой хай подняли! Короче, привезли нас. Ребята говорят, наверно, тебя с Соболем отправят, хотя, чёрт знает, может просто проверка. Пока не понятно. Давай, к ротному дуй!

– Серёга, хорош тараторить! У меня башка ещё спит. А в запасной бы с радостью.

– А мы вчера только бензин сдали гансам, а чё, деньги в кармане. Старшаки, сказали, на пятнадцать марок можем шикануть, ну, мы в гасштет ломанулись, пива взяли – по три баночки! Прикинь – служба, да?! Теперь, лишь бы не в Союз. А ты по парку стоял?

Василий, всё ещё толком не проснувшись, не понимая до конца вопроса, уставился на Семёнова, сощурив лоб.

– В смысле? В наряде? Да, по парку. Через день старшина ставит. Я письмо никак дописать не могу.

– А чё, вы не позвонили?!

– А, то нам ротный докладывает, куда едет!

После небольшой паузы, Василий пристально посмотрел на сослуживца и, набрав в себя большой объём воздуха, выдал самую длинную речь с момента сдачи наряда.

– А я думаю, какого чёрта он с утра в парк пришёл, все ещё на завтраке были. Про станцию спросил, на ГАЗ-66 которая, мы, ведь, воду на тосол так и не поменяли. Он Стаховского с завтрака дожидался, но мы наряд сдали, он ещё в парке был. Так это где-то в девять они выехали, а может и позже. Ну, ни хрена вы поспать! Я по шесть часов сплю с субботы, а сегодня среда.

– Ладно, я поскакал, давай раскачивайся и к ротному иди.

– Серёга, а Сергеев где?

– В «ленинской», устав учит. От корки до корки рассказывать будет: он же за старшего был! А мне в наряд по роте сегодня, может и не отправят в Союз. Ротный